Глаза Фемиды - страница 12

При упоминании прокурора, Феклин кобель вдруг внезапно и не­справедливо загавкал, импровизированный зал взорвался аплодис­ментами, а одна древняя старушка в первом ряду заплакала навзрыд, вспомнив свою внучку, которую уже два года не видела исключитель­но из-за разбитой дороги и отмены рейсового автобуса. Адвокат по­благодарил зал за поддержку полупоклоном, приложив руку к сердцу, и продолжил далее, что следственные эксперименты, проведенные в ходе судебного разбирательства, не подтвердили принадлежность от­ловленных в лесу кур к колхозному птицепоголовью. А потому за­щита просит уважаемый суд принять во внимание положительные производственные характеристики его подзащитных и признать их полную невиновность.

Подсудимые в своем последнем слове так же настаивали на своей невиновности и трагическом стечении обстоятельств в тот роковой день.

С этим суд и удалился на совещание во все тот же магазин, из которого с трудом уговорили на время удалиться продавщицу. Инте­рьер магазина, пострадавший от целодневного заключения в нем сви­детелей, напоминал техасский салун, после веселого налета индейцев и к длительному пребыванию в нем суда никак не располагал. К тому же уже солнце склонялось к закату, а роившиеся вокруг магазина зри­тели и свидетели шумно волновались и жаждали отоварки. Наконец, ко всеобщему ликованию, через короткое время суд объявился на ма­газинном крылечке для объявления приговора. Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики уголовное дело прекращалось за недоказуемостью, подсудимые освобождались в зале суда, а вещественное доказательство приобщалось к делу. В адрес же допустившего бесхозяйственность колхозного руководства, в том числе зоотехника с бригадиром, выносилось строгое частное определение, которое народ встретил с энтузиазмом: не копай друго­му яму - сам в нее попадешь. За что боролись - на то и напоролись. Неповадно будет командовать, да порядки наводить... Мать их так.

С приобщением к делу живого петуха вышла некоторая заминка, но автоматически записанная в протокол фраза требовала адекватных действий. Вообще говоря, по процессуальному кодексу веществен­ные доказательства могут быть: возвращены владельцу, уничтожены или приобщены к делу. Но владельца петуха установить не удалось, а передать его колхозу - значит, поставить под сомнение справед­ливость вынесенного решения о прекращении дела. Отдать Фекле - означало бы поощрение расхитительства. Уничтожение же живо­го существа, к которому за время процесса успели привыкнуть, от­давало варварством и могло вызвать неудовольствие у населения и неодобрение прессы. Оставалось одно - приобщить Петьку к делу. Со связанными ногами его бросили в багажник судейской «Волги» и под звуки всеобщего апофеоза и штурма магазина состав суда отъехал во­свояси в сократившемся составе: подзащитные не отпустили своего защитника, уверив, что на своей машине доставят адвоката гораздо быстрее и комфортнее. Судейские против этого возражать не стали: адвокат с воза - процессу легче. Судейская «Волга» фыркнула в не­годовании на жару и бездорожье, потом нервно затряслась, крякнула коробкой скоростей и запылила в сторону города. Зеленый «газон» с оправданными и адвокатом покатился сначала следом, раскачиваясь на колдобинах как шлюпка в штормовом море, и, то ли пыль от впе­реди идущей машины, то ли рытвины на дороге стали тому причиной, не берусь догадываться, только «газик» спотыкался-спотыкался, да и отстал от «Волжанки», заблудился, рыскнул в еле заметный проселок да и вырулил прямо на великолепный песчаный пляж той самой реч­ки, о встрече с которой весь день мечтали все участники процесса, а в особенности - подсудимые, которые вновь соединиться с природой так скоро и не чаяли. «Фемида сегодня была к нам благосклонна», - задумчиво пробасил один из них, с хрустом потянувшись на сол­нышке. «Это потому, что у нее глаза завязаны», - не согласился с ним другой. «Для того и завязаны, чтобы никто не узнал, что она от роду слепая. И все решения принимает с голоса. А голоса и подголоски разные бывают, даже и телефонные», - заключил адвокат Романов. - Случилось мне однажды матерого рецидивиста по обязаловке от Кол­легии адвокатов защищать в процессе. Бандюга, по кличке Ворона, попался - клейма негде ставить: несколько убийств из хулиганских и корыстных побуждений, в том числе собственного отца, изнасило­вание малолетней, нападение на милиционера и все такое. За такой набор злодейств всегда стопроцентная «вышка» идет. Никто его за­щищать не взялся. А адвокат в процессе обязательно должен участво­вать. В таких случаях Коллегия адвокатов назначает кого-нибудь, в порядке очередности. Мне и досталось. Государственный обвинитель потребовал высшей меры, общественный обвинитель его поддержал. Подсудимый все эпизоды обвинения отрицать не стал и признал вину полностью и даже с удовольствием. Процесс быстренько покатился к приговору. Дают слово защите. А я ну ни одного довода в защиту этого подонка найти не в силах, как ни тужился. Все же выдавил, что прошу высокий суд учесть рабочее происхождение и трудное дет­ство подсудимого и проявить по-возможности снисхождение. Дают последнее слово подсудимому. Ворона встал и проникновенно так обращается к суду: «Граждане судьи! И ВЫ, гражданин прокурор, проявите человеческую милость и справедливость. Год тюрьмы вы мне уже давали. И пять лет давали, и восемь давали. Ну сколько же такое можно! Дайте хоть раз условно!» Суд место серьезное и судьи не склонны улыбаться, но в этот раз не выдержали - покатились со смеху. И прокурор прыснул в ладошку, и даже охрана. Ни на что не расчитывал уголовник, произнося свою речь на пороге в вечность, но результат не заставил ждать. Суд снизошел к его черному юмору и назначил десять лет тюрьмы. Сослепу не разглядела его Фемида, за­катилась от смеха и промахнулась - пожалела. «Приговор от адвоката лишь на четверть зависит, а на другую четверть - от случая. Это я точно понял и вам говорю, на память». - Адвокат замолчал. И все за­думались. Уж он-то знал что говорил! Ему ли не знать.