Глаза химеры - страница 70

— Ветер будет дуть месяцами, — добавил Анхель.

Они вглядывались в песчаную завесу, где тонула линия горизонта и поверхность пустыни. Уже через сотню шагов ничего нельзя было разглядеть. Но Тиа увидела на серых камнях бледные очертания своей фигуры.

Тень.

Значит, сюда пробиваются солнечные лучи. Они посмотрели наверх; над головами бледно мерцал диск солнца, словно затянутый ширмой. Светило мерцало как дно медной посудины. Они стояли на вершине холма и ждали. Ветер продолжал дуть. Песок стлался по земле, уползая на север. Приплюснутое тело бури маячило впереди — Тиа знала это, хотя все еще трудно было вглядываться вдаль.

Тени сделались жирнее. Солнечный свет — ярче.

Тиа стряхнула с себя наносы песка, подняв маленькое облачко, которое тут же унесло прочь. Туда же устремилось второе — от Анхеля. Равнина постепенно открывалась перед глазами. Анхель стал спускаться с холма. Тиа, помедлив, устремилась следом.

Так они шли, впереди мужчина, женщина в паре шагов за ним, наступая на собственные тени, а еще дальше двигалась буря, словно убегая от них.

Солнце перевалило на другую половину неба, неумолимо двигая день к концу.

— Смотри! — Анхель указал куда-то вперед. — Погляди туда!

Тиа присмотрелась. В клубах бури трудно было что-либо различить.

— Я ничего не вижу.

— Да ты вглядись! — настаивал он. — Там что-то есть.

Она снова напрягла зрение, но не увидела ничего, кроме облаков песка, грузно ползущих на север. Ей не хотелось огорчать его. С тем же успехом можно разглядывать узоры на стенах в темной комнате.

— Я не уверена…

Они прошли так в молчании несколько минут, когда Анхель замер. Тиа встала рядом и заглянула ему в лицо. Его глаза остекленели, их блеск погас, плечи опустились.

— Анхель?

— Ты была права, — бесцветно сказал он. — Там ничего нет.

Тиа посмотрела вперед. Буря откатывалась все дальше и дальше. По земле еще стлалась поземка, но эти лоскуты не шли ни в какое сравнение с теми массами, через которые они перепрыгнули на своем суденышке. Тиа смотрела вперед.

Оба довольно долго не двигались с места. А их тени удлинялись, словно решили продолжать движение за хозяев.

Зачем они здесь?

Что движет ими?

К чему они стремились всю жизнь?

Силуэт. Прямая линия. Овал? Арка? Нечто квадратное. Острые зубцы.

Фрагменты проступали из песчаной пелены и снова исчезали, словно сам песок складывался на миг в непостижимые фигуры, чтобы тут же рассыпаться в сизый прах. Тиа шагнула вперед.

Еще шаг. И еще. Солнечные лучи высветили в пелене что-то желтоватое. Искра блеснула и погасла. Но Тиа была уверена, что зрение ее не обманывает. Она повернулась к Анхелю.

— Анхель! Знаешь, почему я решила последовать за тобой?

Он удивленно взглянул на нее. Губы беззвучно шевельнулись.

— Твои глаза, Анхель. Я увидела в них свет, — она показала вперед. — Посмотри. Это он, наш город. Мы нашли его. Вместе.

Она протянула ему руку. Анхель медленно поравнялся с ней. Посмотрел на замершую ладонь, на силуэты впереди, взглянул ей в глаза и его лицо посветлело. Он взял ее ладонь в свою. Теперь он понял, чего именно искал. Ему понадобились тысячи планет, чтобы понять это. Ей — тысячи людей.

— Я готов был повернуть назад, — признался он.

— Даже ветер не сделал бы этого. А солнце помогает все видеть. Представь, что оно погасло — как бы мы достигли цели?

— Верно, Тиа, — кивнул Анхель. — Свет должен гореть.

Они улыбнулись друг другу и снова двинулись вперед.

Буря ползла на север, волоча длинную песчаную юбку, под которой проступала каменистая равнина, а на той равнине, постепенно выступая из завесы, глазам двух людей открывался древний город. Его желтоватые стены выступали из толщи песка, его башни снова пронзали янтарное небо, его площади, каналы, мосты и улицы снова сверкали под лучами солнца.

Как и тысячу лет назад.

Сири открыла глаза.

Лобовое стекло капсулы покрылось сеткой водяных бисеринок. Стекло запотело изнутри, и Сири провела по нему рукой. Она увидела контуры транспортной станции. Капсула прибыла уже давно, и автопилот заботливо отключил назойливую сигнализацию. Сири чувствовала приятную расслабленность во всем теле, и странную легкость в голове, которая казалась невесомой на хрупких плечах.