Глазурь - страница 5

Ряд тяжелых черных ботинок и стена из щитов преграждают путь вперед. Я рискую взглянуть на сформированную линию полиции. Они паникуют, как и все остальные, лихорадочно отодвигаясь от толпы. Они ничего не могут сделать: линия разрывается и полицейские спотыкаются и падают под натиском людской волны.

— Это Белый Щит! — гремит громкоговоритель через крики.

Белый Щит? Это частное охранное подразделение УайтИнк. Что они здесь делают?

— Всем оставаться на своих местах! — снова пронзительно кричит рупор.

Ну конечно, думаю я. Как будто это сработает.

Но я не права. Это работает.

Все прекращают двигаться, словно их ноги примерзли к земле. Крики прекращаются, и чувство паники высасывается из воздуха, как будто включен пылесос. Толпа выдыхает; огромный, коллективный вздох облегчения.

Я оглядываюсь на Райана, он выглядит сбитым с толку, как и я, но продолжает двигаться. Он отчаянно кивает мне идти вперед.

Сейчас, когда все прекратили паническое бегство, идти намного легче. Я замедляю темп, чтобы лавировать между ногами. В пятидесяти футах влево есть зазор — переулок, ведущий черт знает куда. Неважно, главное подальше отсюда. Меняю направление и держу курс туда.

— Полиция обойдет вас всех и запишет ваши имена. Затем они отпустят вас, одного за другим, — говорит мужчина с рупором. Его голос звучит так, словно ему все это наскучило.

Я останавливаюсь, когда пара огромных черных сапог останавливается рядом со мной, не попав по моим пальцам на несколько дюймов. Райан ползет рядом со мной. Я вижу, как мой страх отражается на его лице.

Полицейский в сапогах поворачивается на носках и уходит прочь от нас сквозь ряды людей. Это мой шанс. Я наполовину ползу, наполовину бегу по направлению к переулку. Он частично заблокирован большой зеленой мусорной урной, лежащей на боку. Я вскарабкиваюсь по ней и быстро приземляюсь на другой стороне. Мое сердце колотится, и я пытаюсь отдышаться, набирая полные легкие вони мусора, в котором сижу.

Тру руки, чтобы вернуть в них хоть немного жизни. Руки покрыты порезами и ушибами, пробую пошевелить пальцами, вроде ничего не сломано. Смотрю вниз на расползающиеся по коленям красные пятна — это были мои любимые джинсы, и теперь они испорчены. Морщась, вытаскиваю осколок стекла из своего колена.

Слышу громкий звук и вижу, как Райан перепрыгивает через мусорку, падая рядом со мной. Он садится, прижавшись спиной к зеленому пластику, тяжело дыша и улыбается: маниакально и победоносно. Но улыбка исчезает, когда он смотрит перед собой.

— Мы в ловушке.

Я вслед за ним смотрю на высокую кирпичную стену, перекрывающую нам выход.

— Похоже на то.

Осмеливаюсь выглянуть поверх урны, полицейские в защитном снаряжении ходят по толпе, в то время как фигуры в шлемах и бледно-голубой униформе Белого Щита стоят, скрестив руки на груди. Никто в толпе не двигается, должно быть, страх приморозил их к месту. Но они не выглядят напуганными, напротив, удивительно спокойными.

Я высматриваю знакомые лица. Пиппа перестала плакать и зачарованно смотрит на мужчину рядом с ней, на нем ниспадающая рубашка, покрытая розовыми цветами, в руках он сжимает сломанную гитару. Итак, Пиппа в конце концов нашла Натаниэля. Карл и Кьяра стоят рядом друг с другом, рука Карла лежит на плече у Кьяры. Я рада, потому что знаю, как они друг другу нравятся.

— Уходи, Кьяра, — говорю я тихо.

В толпе только один или два парня в капюшонах. Остальные, должно быть, ушли.

— Что происходит? — говорит Райан, приседая рядом со мной.

— Ничего. Именно это и странно. Они не делают абсолютно ничего.

Полицейский проходит мимо урны, и мы оба сползаем вниз, прижав ноги к подбородкам. Мы прижимаемся друг к другу так близко, что молния от куртки Райана врезается мне в руку.

— Ты Петра, правильно? — шепчет Райан.

Я не могу поверить, что он знает мое имя. Ладно, что мы с ним четыре года учились в одном классе, и мое имя вообще-то Петри, но все-таки достаточно близко. Я никогда не думала, что он знает о моем существовании. У меня были глупые фантазии о Райане МакМанусе: как будто он поворачивается ко мне, берет меня за руку и говорит «ты не такая, как другие девчонки», а затем мы вместе бежим. Но почему ему надо было ждать, пока мы спрячемся за вонючей мусоркой, чтобы заговорить со мной?