Глеб Белозерский - страница 11

Мысль Григория сработала молниеносно. Он выхватил из ножен саблю и обрушил сильный удар на плечо мародера. Послышался хруст костей и слабый, вмиг оборвавшийся вскрик. Русич сумел рассечь туловище врага почти до половины. Татарин свалился бездыханный. Второй татарин, стоявший в отдалении, поспешно отвязал коня и пустился наутек. Отъехав на некоторое расстояние, он схватился за лук, натянул тетиву, прицелился и выпустил стрелу. Стрела поразила цель, ранив десятника в бедро.

Григорий с усилием выдернул стрелу из кровоточащей раны. Превозмогая боль, вскочил он на коня и бросился вслед за стрелявшим. Татарин, снова натягивая тетиву, упустил поводья коня, и тот споткнулся. Из-за этого татарин свалился наземь. Тут-то и нагнал его русич, поступив с ним так же, как и с первым.

Услышав шум сражения, возгласы, откуда-то возник совсем ветхий старик. Он был слишком слаб, чтобы последовать за молодыми односельчанами, укрывшимися в лесу, и прятался в погребе.

- Доброе дело сотворил, сынок, - промолвил старик поощрительно. - Мои сынки четверых бусурман подстерегли на дороге и всех вот так же уложили.

- Убиенных убрать не подсобишь, чтобы не прицепились к тебе ханские люди?

- Мне все одно… Бояться уже нечего. Как Господь распорядится моей судьбой…

- Не скажи, дед. Жизнью надо дорожить и старому и малому. Помог бы тебе, да видишь, ранили проклятые.

- - Не утруждайся, сынок. Подам сигнал, придут из леса мои ребята. Уберут эту, прости Господи, падаль. Лучше всего в прорубь спустим.

- Бог в помощь твоим ребятам.

- Спасибо за добрые слова. Покажи-ка мне свою рану.

- Ты знахарь, что ли?

- Никакой не знахарь, а старый вояка. Воевал много лет назад, когда еще князь Константин Всеволодович, отец Василька с братом своим, Юрием, из-за великого княжения сцепились. Злая сеча случилась тогда при Липице. Старые бывалые воины учили меня, как кровь остановить, коли ты ранен, какую травушку приложить, чтобы поскорей зажило.

Старик осмотрел рану Григория, промыл ее чистой родниковой водицей из кувшина, приложил пучек каких-то трав и перевязал ее чистой тряпицей.

- Теперь и в путь отправляйся. Да лошадок бусурманских прихвати, пригодятся, коли дорога дальняя.

- Дальняя, отец. До самого Белоозера.

Григорий отыскал свою охранную грамоту, стряхнул с нее снежные комья и сунул за пазуху. Авось пригодится когда-нибудь. Обоих монгольских лошадей взял с собой в качестве трофеев.

Уже в пути, выходя на волжский берег, Меркурьев спохватился, что отправился он в дальний путь без всякого запаса съестного. В одном из селений на берегу Шексны он выменял одну из монгольских лошадей на большой шмат свиного сала, куль ржаных сухарей и мешок овса для оставшихся лошадей, взяв в придачу и старое седло.

Приближаясь к Белоозеру, Григорий почувствовал себя плохо. Разболелись раны, полученные в Ситской битве, когда он вместе с другими воинами прикрывал князя Василька. Раны были неглубокие и не казались вначале слишком серьезными. Но Григорий не принял своевременных мер, чтобы промыть их, воспользоваться целебными травами. Да и дальняя дорога, потное, немытое тело, общая усталость оказали свое влияние. Раны воспалились и нестерпимо зудели.

Добравшись до Белоозера, он свалился без сил и был не в состоянии сразу же встретиться с княгиней и владыкой. Только после того как старая знахарка подняла его на ноги, такая встреча состоялась. Григорий Меркурьев рассказал все, что произошло с князем Василько на поле боя и в ставке хана Батыя.

Не проронив ни единого слова, без единой слезинки выслушала княгиня Марья горький рассказ белозерского кузнеца, десятника ростовского войска Гришки Меркурьева. Княгиня была готова к такой новости, сердцем чувствовала, что ее Василька, отца ее детей, уже нет на свете. Но все же в душе еще теплилась слабая надежда, - может быть, пощадит ее ненаглядного грозный хан Батый, смилостивится. Нет, не смилостивился!

Почернела, осунулась, посуровела княгиня Марья. Темные круги под глазами резче обозначились. До крови закусила она тонкие губы. А владыка Кирилл расспрашивал Григория подробности битвы, пленения и гибели Василька. Заставлял Григория тщательно припомнить и те слова, которые говорил ему Батый.