Гней Гилденхом Артур Грин - страница 24

Каждый комплекс имеет три разновидности: бой при обороне замка, бой при нападении на замок, битва в открытом поле. Каждая композиция молнии имеет три тональности. Я пока освоил два комплекса: волчий и рыцарский. «Лесной зверь» — это хорошо, но вот с рыцарями когда мне драться и ради чего? Рыцари есть только в Селентине и в Мартоне, а с Мартоном войны уже не будет.

Впрочем, каждый комплекс — это новая музыка и новые грани совершенства. Если Храм дарит радостных ощущений больше, чем необходимо для воина, — тем лучше! За все заплачено! И все впереди!

За семь лунных долей можно столько успеть…

Днем Лайк слишком долго смотрел на небо, а вечером слишком рано лег спать. Слишком рано ложиться спать, как известно, не свойственно природному селентинцу. По вечерам природный селентинец спрашивает Луну о своей участи.

Нынче Лайку многое не нравилось. Ему не нравились ярки. Ему не нравилось, что в Верхопутье мы пришли 14-го селентина, а 16-го уже отчаливал «Цветок». И само собой, ему не нравилось, что скоро новолуние.

Луна стала узкой. Доля Вэйборна — последняя доля убывающей Луны. Но ведь опасна лишь сама ночь новолуния, единственное время, когда судьба против всех нас. Зачем страшиться ее заранее, с первых дней лета? Новолуние пройдет, и нам достанется чистый прекрасный год, шесть растущих долей, полная Луна и время перемен вплоть до 30-го вэйборна следующего оборота.

Порассуждать перед сном — любимое занятие природного селентинца.

Я попрощался с ночью и отправился спать. Возле молельни Лайка я задержался и прислушался. Некоторые рыцари бормотали во сне, стремясь удержать губами скользящие мотивы молнии, я слыхал такое не раз. Но Лайк шептал нечто иное.

Я стоял, слушал и никак не мог разобрать. Наконец, я понял.

— Уходить… Уходить… Уходить… — сквозь сон шептал Лайк Александр.

Ночь. Лето. Влажные ароматы ирисового…

Я открыл глаза и спросил себя: «Почему я проснулся?»

Неужели опять? Неужели это входит в цикл обучения и пробуждения отныне будут только такими?!

— Гилденхом! — позвал Лайк.

Я вскочил.

Он стоял в дальнем темном углу.

— Идем. Я хочу, чтобы ты слышал.

Мы вышли на террасу и тихонько спустились вниз по лестнице.

Храм был совершенно пуст, небо вбирало его в себя. Я думал о пустой чаше.

Лайк приблизился к подножию цветка. Дверь отворилась. Он вошел.

Я помедлил — и ступил за ним.

Тусклый фонарь освещал фигуру жреца. Не сказав ни слова, жрец развернулся и двинулся вверх по винтовой лестнице. Свет фонаря позволял с трудом разбирать ступеньки.

Мы поднимались все выше. В сущности, это была та же башня, только очень узкая. И обитатели ее были уверены: им не придется защищаться. Никогда.

О Луна, неужели сейчас я поднимусь в чашу?!

Жрец остановился.

— Сюда! — он указал фонарем.

В стене зияло малюсенькое окошечко. Я стал точно под ним, оно оказалось на два-три пальца выше макушки.

— Так, — сказал жрец.

Он потушил фонарь.

И вдруг я услышал молнию! Чаша не была пуста, ее жрец не спал. Молния не ревела, не пела, не разрывала воздух, рождая ярость и бросая в атаку, нет — впервые молния звучала тихо.

Жрец смотрел в окошечко надо мной, я чувствовал его взгляд.

Мою голову соединяли с Луной незримые нити, только узенькое отверстие в стене пропускало их через себя. Каждый торн, сорвавшийся со струн молнии, ощупывал их ласково и бережно.

— Это рыцарь, — сказал жрец.

Его резкий голос оборвал волшебство.

Лайк засмеялся.

— Отойди, Гилденхом.

Он встал на мое место.

— Новое учение предписывает брать пробу крови, — сказал он.

— Жрецы Храма не рабы новых учений.

— Гилденхом не одет в форму, — сказал Лайк, — но он рыцарь.

И вновь родился невесомый, прозрачный звук. Кто бы мог подумать, что молния способна быть еще и такой?! Я слушал, и мне казалось, что сама Луна спустилась ко мне, только ко мне, специально для меня…

— Это герой, — сказал жрец.

Около минуты было темно и тихо.

Голос Лайка пришел вкрадчивым созвучием тишины:

— Жрец, есть ли еще руны в мире?

Жрец промолчал. Сверху сказали:

— Руны еще есть.

— Где?

Никто не ответил.

Лайк отстегнул от пояса мешочек.

— Вот карта, — сказал жрец.

— Спрашивай! — добавили сверху.