Гобеленовые врата - страница 6

— Вам лучше пройти с нами, — продолжил полицейский, — пока мы не разберёмся с этим делом. Извините. Подозрение в убийстве, знаете ли.

Это Дика Стрэттона не беспокоило. Обвинения в убийстве он не боялся. Но в голове у него вертелся тревожный вопрос.

— Проклятая тряпка. Над чем же они смеются? — спрашивал он себя в отчаянии.

Позже он порадовался, что оказался в тюрьме. Он и не подозревал, какое болезненное влияние дом начал оказывать на него. Он достаточно неплохо выдержал допрос следователя, а к вечеру уже настолько обрёл уверенность в себе, что спокойно лёг на койку в камере, собираясь хорошенько выспаться. Всё закончилось, от Джейн он избавился. Теперь он в безопасности. Оставалось только ждать, когда его выпустят. Тогда он сожжёт гобелен и забудет об этом.

Он спал, но не слишком хорошо. Поутру он был усталым и переполненный смутными обрывками сновидений. Вспомнить их он мог, но они были омерзительны.

Вот тут он испугался.

Следующей ночью было ещё хуже. Он проснулся в холодном поту от страха, его разум почти физически вырывался из чёрной паутины зла. Потом он снова заснул, снова увидел сон и с криком проснулся. Он кричал и размахивал руками, пока ему не пригрозили надеть смирительную рубашку. Он молча забился в угол, дрожа от понимания.

Его тоже втягивало в круг!

На адском гобелене из человеческих волос появился и начал сгущаться ещё один клок тумана. Он ощущал это настолько ясно, как, пожалуй, не ощущал ничего прежде за всю жизнь.

Ему нужно было выбраться отсюда. Ему нужно было пойти и сжечь этот гобелен. Но он не мог. Он мог только ждать. Он пробовал бороться со сном, но он попал в ловушку. Ему снился круг ухмыляющихся лиц, чудовищное искажённое дерево, удушающие верёвки, отягощение злом.

У Джейн таких снов не было. Такие бы она не забыла. И круг был целым. Ему просто некуда было бы встать.

Что с ним происходит? Какая судьба уготована ему?

Полицейские сказали, что отпустят его завтра. Нет тела — нет дела. Но отступать они не хотели. И Стрэттон опять остался в камере. И сон накрыл его, подобно тяжёлому плащу.

Он увидел висящий на стене гобелен и маленькая светлая точка освещала лицо жреца. Его глаза были полны смеха, лицо было искажено тайным, космическим весельем.

Врата между двумя измерениями, сплетённая из человеческих волос ловушка для душ, созданная для смеха сатаны. Стрэттон чувствовал зло. Чёрное, ненормальное нечто коснулась его сознания могильными пальцами. Зло, которое проникает в подсознание во сне, и утаскивает душу прочь… прочь… внутрь себя…

Он проснулся с пронзительным визгом, отбиваясь от открывшегося ему знания. Ему снова пригрозили смирительной рубашкой, и он снова забился в угол, дрожа и размышляя.

Он чувствовал, как жизненная сила покидает его. Сначала опустошается душа, потом тело. Нечто ждало его на гобелене, нечто отличающееся от приходившего во сне к Джейн.

У него не оставалось времени, разве что до вечера. Ему надо было выбраться отсюда, чтобы успеть сжечь гобелен, пока не поздно.

Чудесным образом дверь его камеры распахнулась.

— Ладно, Стрэттон, — сказали ему. — Это до сих пор выглядит подозрительно, но мы не можем открыть дело об убийстве без тела. Вы можете идти.

Путь домой был воплощением ночного кошмара, когда ты пытаешься убежать, а ноги вязнуть в зыбучем песке. Против него было всё: светофоры, дорожные пробки, досадные задержки. Всепоглощающая слабость давила на него, а страх тащил его за грань безумия. В голове билась единственная мысль: «Сожги гобелен, сожги гобелен».

За время его отсутствия сбежали слуги. Ввалившись в дом, он, тяжело дыша, побежал по коридору в берлогу. Солнце клонилось к западу.

Его трясло от лихорадочной спешки. Стрэттон выхватил из кармана зажигалку, потянувшись другой рукой к гобелену, силясь сорвать его со стены.

Ровный красный луч ударил сквозь фиолетовое стекло прямо в ждущие, смеющиеся глаза жреца. Они притягивали Стрэттона, будто в те мгновения, пока он пытался собраться в темноте, невидимая связь возникла между ними.

Стрэттон закричал. Горящая зажигалка выпала из его руки и, никому уже не нужная, упала на бледный ковёр, прожигая дыру.