Год дракона - страница 27

Однако всеобщая переоценка ценностей заставила Воздвиженского стать критичнее. Сам удивился, когда почувствовал, что в нем забилась деловая жилка. Какое смирение, когда надо проявлять инициативу, а то опоздаешь. Он исходил из того, что сам умел и знал. Идея родилась. Он пошел в исполком райсовета по месту жительства с очень дельной идеей — открыть юридическую кооперативную консультацию. Никакой маниловщины или амбициозности в своем стремлении Воздвиженский не усматривал. Его желание было искренним, почти бескорыстным. Он думал, что попранный десятилетиями данный человеку от Бога движитель, стремление к лучшей жизни, к богатству, к собственности, действительно заработает и сделает богаче всю страну. Ну, точно так, как это происходит там, где никогда не знали уравниловки, не взрывали соборов и не раскрестьянивали фермеров. В самой же глубине души Вадим Федорович и скорбел, и радовался. Саднило, что вот так или иначе, а вернулись к началу начал. За что ж тогда страдали в страхе поколения? За что оказался на улице его дед с отцовской стороны, настоятель храма в российской глубинке? За что сослали справного крестьянина, отца матери, обозвав кулаком? Костя, сын, уже узнает иное. Так ведь для того и надо работать!

Но в исполкоме Воздвиженского не поняли. Видно, до адвокатских контор еще нужно созреть чиновничьему сознанию. Из кабинета расстроенный отказом Воздвиженский вышел в коридор, куда из другого кабинета вышел другой человек — но весьма довольный, разрешение получивший. Они разговорились. Олег Александрович Арбузов пригласил Вадима Федоровича Воздвиженского на должность юрисконсульта открывающегося производственно-торгового кооператива «Эллада». О чем тогда думал Воздвиженский? Ни о чем. Он радовался. Ему с ходу предложили четыреста пятьдесят рублей. О чем после этого думать? А потом он думал о том, как хорошо и легко работается среди этих на удивление симпатичных и заинтересованных людей…

Первое прозрение наступило, когда обратил внимание на манипуляции сырьем. Получая его согласно договору с госпредприятия, сырье перепродавали в провинцию, провинциальным кооператорам — навар был велик. Раньше это деяние квалифицировалось бы как спекуляция, а теперь стало называться посреднической деятельностью — никакого криминала. Вадим Федорович усек, что на этапе становления, когда самое главное — сделать копейку и пустить ее в оборот, это ерунда. Даже не махинация. Так, взаимопомощь. И стал даже думать, что власти тоже все это понимают и потому не вмешиваются и по рукам не бьют. Но вот время становления прошло, прошли и все этапы роста, утверждения, укрепления, а вот тяга к разного рода фокусам с живой копейкой осталась. Воздвиженский закрыл глаза на это, хотя уже знал, как филигранно Мария Сергеевна и Арбузов надувают фининспекцию, пайщиков, уж не говоря о приглашенных сотрудниках, проще говоря, наемной рабсиле. Но молчал. Не рубить же сук, на котором так уютно устроился. Мысль о том, что можно невзначай пересесть на нары, не приходила. Чем больше Воздвиженский взирал окрест себя, чем больше общался с другими кооператорами, тем меньше верил в печальную перспективу.

Прежде случались с ним грехи. Из милиции, как ни обидно вспоминать, по сути дела, выгнали. Но тут не выгонят. Он ведь знает не мало. Одно беспокоило. Понимал Вадим Федорович, что только в толпе не страшно. А он собирался ступить на путь одиночки. Одиночки уголовника, ни больше и ни меньше. Кодекс-то знал. Но за это падение, мнилось, он должен быть вознагражден.

Дом. Человеку обязательно нужен свой дом. Квартира — это не то, это всего лишь жилплощадь. Ста тысяч будет довольно, и они у Арбузова есть. Так прошли последние колебания, Вадим Федорович решился и начал действовать.

…Вадим Федорович положил в портфель тонкие хирургические перчатки, фотоаппарат и дождался, когда на службе появится Горохов.

Вот так стала понятна психология преступника. И хотя Вадим Федорович, когда входил в чужой подъезд, оглядывался и у него от страха ноги подкашивались, выходил оттуда он уже вполне спокойно. Укажи, куда еще раз вот так зайти — зашел бы. Главное, что не зря. Удалось найти записочку и деньги в конверте. Он их сфотографировал, номера сотенных банкнот — их оказалось пятьдесят штук — переписал. У Вадима Федоровича сложилось убеждение, что и адрес в записочке, и деньги в конверте имеют самое прямое отношение к убийству Ламко. Собственные деньги вместе с чужими адресами не хранят. Долги с курьерами обычно не отправляют. Значит, эти деньги Горохов должен кому-то передать…