Год и один день - страница 16

Она первой подошла к киоску с вином и заказала две чашки, улыбаясь розовощекому мужчине за прилавком, протягивая ему чешские кроны. Здесь все были такими дружелюбными, настолько были готовы выполнить любую просьбу, как будто могли сделать действительно все. Это очень сильно отличалось от того, к чему они привыкли.

– Все в порядке?

Чарли внимательно посмотрел на нее, озабоченность отразилась на его лице. Ей теперь было стыдно за то, что она отказалась потанцевать с ним.

– Мы обязательно потанцуем позже, – сказала она.

Он сделал большой глоток своего напитка и улыбнулся.

Хоуп вдруг осознала, что до знакомства с Чарли она была как будто во сне. Не буквально, конечно, это было бы абсурдом – учитывая, что он учил ее вождению, но в широком смысле слова. У нее не было желаний, она крайне редко испытывала радость, и любая борьба для нее уже закончилась. Годами она пыталась найти правильное огниво, чтобы снова добавить искры в свой брак, пока в один прекрасный день у нее не возник вопрос – а была ли она вообще? Между ними была привычка, обоюдный комфорт и рутина. Хоуп казалось, что Дейву вполне достаточно было просто знать, что она на месте. Иногда ночью он касался ее, прижимаясь выпирающим животом к ее пояснице и обвивая рукой талию. Как ужасно быть такой женщиной. Женщиной, которой ее собственный муж осмеливается касаться, только когда она находится без сознания. Она не знала, кого винить, только понимала, что назад пути нет.

Когда все развалилось и ей пришлось сказать Дейву, что она уходит, он даже не выглядел удивленным. Возможно, даже испытал облегчение от ее ухода. Неизвестно наверняка, учитывая, что они это не обсуждали. Дейв всегда был закрыт как раковина, накрепко прикрепленная к камню. Никакие ее крики и скандалы не действовали на него. Сейчас ее волновал не он, а Аннетт.

Чарли читал путеводитель, пока она стояла, уставившись в пустоту, и теперь выглядывал за ее голову, как будто пытаясь что-то найти.

– Что ты ищешь? – спросила она, голос звучал хрипло от нахлынувших эмоций.

– Эти часы, о которых ты раньше говорила, – ответил он, щурясь, глядя вдаль. – Здесь написано, что лучшее время взглянуть на них – в начале каждого часа, а это как раз скоро. Может…?

– Да! – воскликнула она с гораздо большим энтузиазмом, чем требовалось. Все что угодно, лишь бы избавиться от мыслей о ее неудавшемся браке.

Она бросила пустую чашку в ближайшую урну и взяла Чарли за руку.

– Ну что ж, прекрасный мужчина, давай потанцуем здесь.

– Там огромные младенцы взбираются по башне.

– Что? – Олли взглянул в видоискатель фотоаппарата Меган и рассмеялся.

– И правда. Жутковато.

Они были на самой вершине Староместской ратуши, которая находилась в углу площади. Меган оказалась наверху первой, потому что отказалась взбираться по крутому наклонному подъему с Олли, который сейчас тяжело дышал и обливался потом рядом с ней. Будучи благоразумной и, что уж таить, ленивой, вместо этого Меган выбрала лифт.

Странная конструкция, которую они сейчас рассматривали, издалека выглядела как космическая станция. Три круглые башни устремлялись вверх, усеянные не только довольно зловещими младенцами, но и спорадическими, похожими на стручки, этажами. Это выглядело футуристично и одновременно неуместно среди многовековых церквей и монастырей, которые боролись за место в небе.

– Она называется телевизионная башня «Зизков», – сказала Меган, давая камере отдохнуть на ремне на своей груди, пока она пролистывала пальцами страницы путеводителя.

– Почему младенцы? – спросил Олли.

– Нам нужно поблагодарить за это Давида Черного, – откликнулась она. – Это довольно знаменитый чешский скульптор. Я помню его с тех пор, как проходила курс по искусствоведению.

Их временно разместили там в 2000 году, как здесь написано, а потом вернули по многочисленным просьбам спустя год.

– Нужно туда сходить! – Олли был полон решимости. – Я хочу поближе рассмотреть этого малыша. И всех остальных тоже.

– Наверное, там получатся отличные снимки, – согласилась Меган, но не так охотно. Башня не совсем вписывалась в идею предстоящей выставки. Все работы Меган были призваны найти связь между снимком и чувствами, а в холодных, чистых линиях башни не было ничего, что затягивало бы ее. Однако она уже успела сделать около сотни снимков, и все это только по дороге от отеля до площади. Ее абсолютно поразили буйные цвета рождественского рынка, а Олли так измучился, ожидая, пока она закончит снимать огни ярмарки на фоне серого послеобеденного неба, что съел две огромные колбаски.