Год собаки - страница 42

стр.

троицу: я и двое псов, любящих и любимых. Не могу отделаться от ощущения, что «встречи и прощания» — не просто метафора жизни; во встречах и прощаниях проходит вся наша жизнь.

Сидя на пороге своей хижины, возле любимого места Джулиуса, я размышляю о том, что потерял и что приобрел за этот год. Смерть матери. Отъезд дочери в колледж — понимаю, что без этого не обойтись, но все же она увезла с собой частицу моей души. Утрата связи с несколькими друзьями. Моя хромота. И наконец, Джулиус и Стенли. Все это оставляет в сердце незаживающие раны.

И все же, вновь прокручивая в памяти этот год, я вижу не только потери, но и приобретения. Я вижу, что никакие невзгоды не смогли разрушить наш брак; что моя чудная девочка сделала первый шаг на пути к самостоятельной жизни; что работа приносит мне неизменную радость; что рядом со мной — двое чудесных лохматых друзей, которые отвлекают меня от моих горестей, учат заботиться о других и просто любят — чистой, сильной, ничем не замутненной любовью.

«Овчарки-барби»

Ясным днем в апреле 2001 года мы вместе с Гомером и Девоном отправились в восточную Пенсильванию. Это путешествие я предпринял ради них.

Мы направлялись на ферму Распберри-Ридж, чтобы встретиться с Каролин Уилки — зоопсихологом и специалистом по поведению животных. Для хозяев и заводчиков пастушьих собак эта женщина что-то вроде мастера кунг-фу для адептов боевых искусств. Там, у нее на ферме, я надеялся исполнить обещание, данное Девону, — подарить ему встречу с настоящими овцами.

Я много слышал об Уилки и ее ферме. Уилки обучает собак, используя не угрозы и наказания, а похвалу и поощрение — этот метод, называемый «методикой позитивного подкрепления», завоевывает сейчас все большую популярность. Она не кричит на собак, не бьет их, не пугает громкими звуками — просто объясняет, что они должны делать, и хвалит, ласкает и дает лакомства, когда они все делают правильно.

Мне рассказывали, что с хозяевами собак она сурова, и тех, кто дурно обращается с собакой, давит на нее или чересчур ее балует, сразу выставляет за порог. Но если вы и ваша собака завоевали ее симпатию, у нее на ферме вам откроется древний, мифологический пасторальный мир.

Псы с любопытством и волнением смотрели в окна машины. Они явно чувствовали: приближается что-то важное. Нетерпение снедало и меня.

— Джентльмены, сегодня первый день вашей новой жизни, — объявил я им утром. — Сегодня вы встретите свою судьбу!


Мы свернули к Распберри-Ридж и по гравийной дороге подъехали к воротам. Нашим взглядам предстал сложенный из камня хлев, по обе стороны от которого располагались огромные огороженные загоны. Слышалось блеяние овец: при этом звуке уши у обоих псов встали торчком, а Девон раз или два коротко гавкнул.

Из-за забора выскочила с очень деловым видом американская колли — очень похожая на бордер-колли, но более поджарая и с короткой шерстью — и залаяла, приветствуя гостей. Позже я узнал, что одной из обязанностей Дейва (так его звали) была встреча гостей. Уже немолодой, с сединой в шерсти, он напомнил мне тех первых пастушьих собак, что вывели для охраны своих стад древние римляне.

Внимательно осмотрев моих парней — ухоженных, с круглыми животами и блестящей, тщательно расчесанной шерстью, — Дейв официально вильнул хвостом, фыркнул и побежал обратно к хлеву.

Я знал, что в мире пастушьих собак сейчас кипят страсти. Одни заводчики стремятся воспитывать из овчарок не столько пастухов, сколько домашних любимцев; другие же опасаются, что при выходе этой породы на массовый рынок она утратит свою древнюю роль и древние инстинкты.

Дейв явно был настоящим рабочим псом, и Девон и Гомер, словно почувствовав это, отнеслись к нему с уважением: не задирали и не пытались с ним играть.

У хлева нас встретила Каролин Уилки — стройная женщина, должно быть, лет под сорок, в армейской куртке, замшевой кепке, с энергичным и целеустремленным лицом и с пастушьим посохом в руках. Говорила она мягко, но мало и по делу, не тратя времени на светские беседы.

— Это Дейв, — представила она своего «помощника».

Дейв подбежал ко мне и понюхал мой карман, где хранилось собачье печенье.