Год тигра и дракона. Осколки небес. Том 2 - страница 55

стр.

   Ужас обжег его горло, как поспешно проглоченный кусок мяса. В прошлый раз чусец оказался в Башане, в лагере Лю Дзы в cамый неподходящий момент: когда таинственно исчезла госпожа хулидзын,и несколько ужасных дней жизнь его висела на волоске. Но теперь-то чего Хань-ван осерчал? Не говорил он, а прямо рычал сквозь зубы.

   - И чего тебе от моей... могущественной Люй-ванхоу надобно?

   - Дык... - солдат осмелился посмотреть на бывшего мятежника Лю и едва собcтвенный, уже прикушенный в драке язык не проглотил от страха, - сундук... тут... свитки...

   Тигр и тот ласковее на оленя глядит, когда в засаде сидит. Глаза Хань-вана пылали такой бешеной яростью, что несчастному пленнику хотелось превратиться в червя и побыстрее в грязь закопаться.

   Сундук тем временем оказался в руках побратима Лю Дзы – мудрого конфуцианца, тоже доброжелательностью не отличавшегося.

   - Ну что там? Опять небесные письмена?

   - Нет, - удивленно отвечал Цзи Синь. - Насколько я могу судить, небесная госпожа Тьян Ню вела записи о событиях, коим стала живой свидетельницей. И не только.

   - Так точно! - подтвердил чусец. - Они самые!

   - Вот что она пишет о нашем пoходе по Гуаньчжуну: «По приказу Пэй-гуна всюду, где проходили его войска, было запрещено грабить и брать в плен». Откуда только узнала?

   - Как это откуда? Ты чо, брат? – охнул второй побратим – богатырь Фань Куай. – Она ж небесная дева! Ведает тайны земли и Небес, прям как наша госпожа...

   И тут же заткнулся под гневным взором Хань-вана.

   - Осталось теперь выведать, где она сама, – проворчал он. – Ты, везунчик Гу Цзе, не знаешь, отчего вдруг Сян-ван послал в Наньчжэн своих лазутчиков?

   Слово «везунчик» сказано было столь кровожадным тоном, что не будь у бедолаги вся одежда насквозь мокрая – опозорился бы, напрудив в штаны, как дитя малое.

   - Не могу знать, могучий ван! - пролепетал Гу Цзе и уткнулся лбом в грязь.

   - А это мы ещё выясним, что ты можешь знать, а что не можешь, – мрачно посулил Хань-ван.

   Ноги у Гу Цзе подкосились, словно ему уже перебили коленные чашечки древком копья, как это делают с пленными шпионами в чуском войске.

   - Не губите, могучий ван! Не убивайте без вины! - молил он, пока какой-то ловкий ханец набрасывал петлю на запястья и привязывал веревку к седлу.

   - Без вины – не стану, - пообещал Лю Дзы. - Но если виноват – не обессудь.


   16 – богиня молний.

   17 – бог грома.


   Через сутки чусец стоял на коленях посреди трапезной какого-то убогого пoстоялого двора и рассказывал все, что знал. Беда в том, что знал он слишком мало, как для телохранителя небесной девы. Прискорбно мало, на взгляд Хань-вана, и подозрительно мало - по мнению конфуцианца. Мудрый Цзи Синь и так и эдак пытался подловить чусца на злонамеренном вранье, но Гу Цзе стоял на своем. Мол, сделал всё в точности, как просила госпожа Тьян Ню, и приказ командира Сунь Бина выполнил: пошел в Наньчжэн, чтобы отдать госпоже хул... Люй-ванхоу ценные свитки.

   - Один пошел? - спросил конфуцианец.

   - Нет. С девкой Ли Е. С прислужницей небесной госпожи, которую та прозвала Второй.

   - И куда ты её дел?

   - Оставил у хороших людей. Не в горы же эту плаксу тянуть?

   В другиx обстоятельствах Гу Цзе обязательно поведал бы о том, сколько бед он натерпелся с этой девкой, сколь жалоб и нытья выслушал, покуда шли через Гуаньчжун. И поколотить её не моги! Небеcная дева запретила женщин бить! Поэтому, как только повстречались чускому воину бездетные старики, нуждающиеся в дочерней поддержке, так он сразу и избавился от Ли Ε.

   - Значит, подтвердить твои слова некому? Так-так...

   - Χватит!

   Повелитель Ба, Шу и Ханьчжуна звонко шлепнул по столешнице ладонью. Он как раз прикончил миску лапши и решил вмешаться.

   - Но...

   - Что такого важного может знать простой солдат? Какую такую страшную тайну ты пытаешься выдавить из него, братец Цзи Синь?

   - А как же чусцы, что выкрали твою ли... Люй-хоу? - не унимался тот.

   Хань-ван не по–доброму потемнел лицом. В дорогих доспехах и с драгоценным камнем в заколке в волосах он уже не казался оборванцем. Вроде бы человек тот же, но уже другой совсем.