Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды - страница 21

Но знаю, как передать то тревожно-радостное ожидание, которое охватило всех нас в этот торжественный миг…

Светлана удивительно быстро освоилась с обстановкой. Мне так хотелось, чтобы рабочие хорошо приняли ее, нового инженера, чтобы Светлана почувствовала себя как дома в этих далеких и неуютных мостах!

Но я волновался напрасно. Светлана как-то сразу, без всяких переходов, вошла в работу, бегала от компрессора к бурильщикам, проверяла, плотно ли привернуты шланги, потом подбежала ко мне и шепнула:

— Тебе надо речь произнести, Андрюша…

Она была очень хороша сейчас. В уже запылившемся комбинезоне, плотно облегавшем ее мальчишескую фигуру, в красной косынке, из-под которой выбилась прядь светлых волос, она глядела на меня большими, блестевшими от волнения глазами. На ее смуглое лицо легла буровая пыль.

Я не мастер говорить речи. В институте и на комсомольских собраниях я чаще помалкивал или говорил с места. Но тут меня что-то подхлестнуло, я взобрался на валун, крикнул: «Товарищи!» — и… умолк. Я был до того взволнован, что у меня дрожали колени.

Стоя на валуне, я глядел на людей, люди глядели на меня. Потом я зачем-то посмотрел на часы и едва слышно сказал:

— Сейчас двенадцать часов и десять минут. Приступаем, товарищи!

Светлана распорядилась включить компрессор.

Бурильщики уперлись бурами молотков в породу, навалились всем телом на рукояти. Бурение началось. А вокруг было по-прежнему светло, не видное за горой солнце подсвечивало ее верхушку.

Я чувствовал, что не могу устоять на месте. Подбежал к одному из бурильщиков, перехватил у него молоток…

Случалось мне работать и бурильным и отбойным молотком, но на этот раз меня тряхнуло и молоток упал на землю. Я выругался: мне тогда и в голову не пришло, что рабочие могут посмеяться над моим неумением бурить.

Я был весь во власти азарта, снова схватил молоток, навалился на него и включил воздух. Молоток встряхивал меня, рвался из рук, казался мне живым существом, которое сопротивляется, хочет вырваться, убежать…

А я все бурил и бурил. Наконец с сожалением передал молоток бурильщику и был счастлив, видя его поощрительную улыбку.

Время прошло незаметно. Когда бурильщики внезапно выключили воздух и воцарилась какая-то оглушительная тишина, мне показалось, что прошло всего лишь несколько минут. А было уже три часа ночи.

Один из бурильщиков повернулся ко мне и сказал:

— Готово! Можно палить, начальник.

В тишине его голос прозвучал неестественно громко и торжественно.

Я подошел к забою. В теле горы зияли девять черных отверстий, расположенных в форме неправильного ромба. Двое запальщиков приблизились к забою. Один из них проверил, очищены ли шпуры от буровой пыли, шестом-забойником измерил глубину и начал посылать туда патроны со взрывчаткой, тщательно их трамбуя.

Скоро все девять отверстий были забиты взрывчаткой. Из них тянулись хвосты бикфордова шнура.

Мы отошли на далекое расстояние и укрылись за валунами. Я со Светланой расположился за камнем, позади нас легли рабочие.

Высунув голову, я наблюдал, как запальщик наискось обрезал ножом концы шнуров и стал поджигать их. Затем оба запальщика побежали назад, к камням.

Взрывы должны были начаться через две минуты. Сердце мое колотилось. Стояла абсолютная тишина, даже ветер как будто стих. Я не отрываясь смотрел на ручные часы. Когда до взрыва осталось нить секунд, я спрятал голову за камень.

Бах! Первый взрыв, усиленный горным эхом, оглушил меня. Бах! Бах!.. Земля под нами вздрагивала при каждом ударе. Девять взрывов последовали один за другим с одинаковыми интервалами.

Мы вскочили и побежали к забою. Там, где минуту назад была ровная поверхность, сейчас зияла небольшая пещерка. У подножия горы выросла груда вырванной взрывом породы. Мы долго не отходили от горы, щупали стенки образовавшейся в горе полости, рассматривали куски породы.

Было уже пять часов утра, когда мы со Светланой остались наконец наедине.

Рабочие ушли спать.

— Ну вот, Андрей, — сказала Светлана, беря меня под руку, — рабочий день окончен. Ты замучился, наверное?

Но я совсем не чувствовал усталости.

— А ты, — сказал я Светлане, — еле стоишь на ногах. Иди спать, я провожу тебя.