Годы и судьбы - страница 28

Государство не только наделило всех своих граждан необходимыми для нормальной жизни правами, но и материально обеспечило осуществление этих прав на деле, позаботилось о том, чтобы каждый гражданин мог пользоваться богатствами культуры, выработанными за многие века человечеством.

Бесчисленные и неоценимые сокровища были доступны мне, как цветы в поле: протянул руку и бери. И я брал, нередко, как теперь понимаю, не испытывая чувства благодарности. Оно, это чувство, пришло позднее.

Известно, что ко всему хорошему человек привыкает быстро.

Окруженные всевозможными благами, мы не замечаем их, как не замечаем воздуха, которым дышим.

Как-то довелось мне лететь в тихоходном самолете с поэтом Игорем Шкляревским, в ту пору студентом литинститута.

— С какой скоростью летим? — спросил Игорь у летчика.

— Триста пятьдесят километров в час.

— Только-то!

Восклицание вырвалось, как я понимаю, невольно: Игорь привык к реактивным скоростям. Свет, который он увидел при рождении, был электрическим. Музыка, которую он слушал, лилась из первоклассных приемников. А мое поколение научилось читать при свете керосиновой лампы. Детекторный приемник воспринимался мной как чудо. Мать возила меня по Минску на конке, которая была вечно перегружена и едва обгоняла пешеходов. Первый трамвай в городе был для нас выдающимся событием. А когда мы впервые увидели аэроплан в небе, то с каким непередаваемым восторгом следили за тем, как с непостижимой скоростью — до ста километров в час! — летело крылатое чудо.

…Мысли мои опять уходят в глубину предвоенных годов. Тогда я, журналист и начинающий поэт, много ездил по стране. Невозможно увидеть, как растет дерево, но я собственными глазами видел, как растет мое государство.

Мне ясно видятся донельзя переполненные вагоны. Мои попутчики, бесплацкартные пассажиры, обжигаясь станционным кипятком, пахнущим паровозным дымом и жестью погнутых чайников, с восторгом говорили о стройке, на которую направлялись, дружно пели песню о том, как широка страна моя родная, о том, что человек проходит по ней как хозяин…

Да, мы были и есть хозяева своей страны. Своими руками творили и творим мы ее прекрасный облик, крепим ее мощь, умножаем славу. И вместе со страной росли и растем сами. Бывало трудно. Бывало голодно и холодно. Кирпичи носили на спинах или на носилках, землю возили в тачках, по образному определению Ярослава Смелякова, «так, как женщины возят детей». Огромные котлованы рыли лопатами, бетон замешивали тоже большей частью вручную.

Покоряясь энергии освобожденного труда, воле сплоченных общими интересами и идеалами людей, невозможное становилось возможным. Мечта — реальностью. Сказка — былью. Поднимались заводы. Росли города. День ото дня лучше и счастливей становилась наша жизнь.

Как быстро, как неостановимо бежит спрессованное в делах наших время! Давно уже башни подъемных кранов поднялись по всей стране — от Балтики до Камчатки. Бегут, мелькают, шелестят ленты транспортеров, тысячеголосо гудят машины самых разных марок и самого различного предназначения.

С гордостью воспринимая все это, я мысленно обращаюсь к моему молодому другу И. Шкляревскому: «Дорогой Игорь! Мне пришлось видеть мое государство в самом юном его возрасте. Ты родился, когда оно было уже богатым и могущественным. Тебя не удивляют наши атомные электростанции и ледоколы, космические корабли и кибернетические системы. И это естественно. Жизнь неудержимо идет вперед, а страна наша — на самых авангардных позициях мирового прогресса. Мы по праву гордимся этим. В то же время важно всегда помнить, какой ценой, каким трудом, каким подвигом завоеваны эти позиции. Без этой священной памяти счастье будет неполным».

Иногда я подолгу смотрю на эту старую выцветшую фотографию, наклеенную на картон. Кажется, не будь спасительного картона, фотокарточка давно обветшала бы.

Со странным, труднообъяснимым чувством всматриваюсь в лицо девушки с коротко остриженными волосами. Она стояла перед фотографом напряженно. Прямой, суровый взгляд, плотно сжатые губы. Гимнастерка, перетянутая портупеей. Снимок комсомолки 20-х годов.