Годы и судьбы - страница 32

Занимались даже в лютые морозы. Выручали товарищество, боевая спайка, сознание важности дела. Шло соревнование между взводами и ротами, экипажами и воинами за лучшее освоение техники. Полк в кратчайшие сроки освоил новую технику, получил звание стахановского.

Стахановский — это, в преломлении к сегодняшнему дню, отличный. И я радуюсь, что, как и прежде, идет в нашей родной армии социалистическое соревнование за мастерское владение оружием и техникой. Радуюсь, что живет в нынешнем поколении воинов тот же боевой дух.

Великая Отечественная… Это был невиданный по масштабам поединок нашей Родины, Советской Армии с ударным отрядом империализма — германским фашизмом. Поединок экономики, техники, оружия. Но прежде всего — поединок идей, духа, ума, воли. И советские люди, сыновья и дочери всех народов нашей страны, воспитанные партией, продемонстрировали в тылу и на фронте такую стойкость и мужество, каких еще не знала история.

Мне пришлось воевать на многих фронтах: освобождать родную Белоруссию, Польшу. Войну закончил начальником оперативного отдела 2-й танковой армии, которая действовала в составе 1-го Белорусского фронта.

Сейчас я в отставке. Возраст берет свое. Но не хочет и не может расстаться сердце с родной армией. Шестьдесят ее героических лет — это перекрестие судеб миллионов советских людей, поднятых к активной деятельности Великой революцией, озаренных негасимым светом Октября, несущих его победное знамя от победы к победе.

Я радуюсь, что был среди этих людей. Жил и живу их волнениями, высокой заботой о защите Родины.

Летом 1976 года, примечая «секретничавших» между собой детей, приехавших погостить в родительский дом, Наталья Ильинична догадалась: помнят дети, какое событие приближается у отца с матерью, и собираются разделить со стариками их большую радость… Когда же подошел срок, Наталья Ильинична и Егор Степанович решили, что как бы ни хотелось им видеть на своем торжестве всех детей, а только неразумно отрывать их от собственных дел и забот ради одного только дня, пусть даже значительного. И решили старики даже телеграмм не посылать, пусть, мол, будет как будет. Кто сможет — и так приедет, а кто не сможет — разве ж на это обижаться? Иные вон в какой дали живут от Теряева.

Но близился заветный день, и все чаще, особенно вечерами, подолгу рассуждали муж и жена, кто из детей будет на золотой свадьбе, а кто — нет. Суждения были разные, и юбиляры засомневались: правильно ли они поступают, не посылая детям приглашения? Потом вновь житейская мудрость брала верх: нет, не резон беспокоить всех сынов и дочек.

«Володя, конечно, будет на празднике. Ему что — завел мотоцикл и через десять минут — у родителей; он здесь же, в Теряеве, председателем сельпо работает. Дальше Подмосковья и не уводила Володю судьба: с пятого класса учился в школе-интернате в Волоколамске, потом в столичном техникуме; армейскую службу проходил тоже поблизости. Можно бы и Ване приехать, — думали старики, — недалеко он — в Череповце: правда, работа у него важная — второй помощник капитана большого сухогруза. Вдруг он в рейсе?»

— А вот Шура и Зоя непременно будут, — уверенно говорила Наталья Ильинична. — Помнишь, Егорушка, в письмах обещались они, что привезут к нам внуков на лето?

Отец с матерью заводили разговор о других детях — и все больше у них появлялось надежд, что многие из четырнадцати ненаглядных сыновей и дочек вот-вот приедут в Теряево. Николай ведь тоже близко — в Ступино. Очень порадовались за него родители, когда прочитали в газете, что фрезеровщику Н. Скотникову присвоено звание «Мастер — золотые руки». Николай, он сызмальства все делал добротно, на совесть, на старшего брата Петра все поглядывал — тот теперь в Москве, один из лучших формовщиков Прожекторного завода. Впрочем, можно ждать и Валентина, и Анну, и Антонину…

Думали о своих дорогих детях родители, и согревала их души простая мысль: все четырнадцать живут достойно, идут дорогой тружеников, знающих и любящих свое дело. Да и разве можно жить иначе в Советской стране — стране Великого Октября!