Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река - страница 10

Самойлов смущенно заулыбался, присаживаясь на корточки рядом.

— А из вас бы неплохой начальник вышел. Вы умеете командовать, — сказал он и приподнял Ляну.

Она открыла глаза, лицо ее, перекошенное от боли, было красным.

— Температура высокая, — сказала Наташа, — горит огнем. Надо поскорее ее вывозить, иначе может быть заражение… Разочаровали вы меня. Я думала, у вас, летчиков, всегда медикаменты бывают. Ведь вы действуете в одиночку, а вдруг что случится? Давайте и вам перевяжу руку.

Самойлов снял сначала немецкий мундир, бросил его небрежно и закатал рукав на гимнастерке выше локтя. Наташа быстро сделала ему перевязку.

— Что же нам теперь делать, чтобы спасти Ляну?

— У меня вынужденная посадка. Попал в снегопад и дождь. Плутал, плутал, почти весь бензин кончился. Нужно бензин искать. На том, что осталось, не дотянуть до наших…

Весь пасмурный и холодный день с дождем и снегом Наташа и Самойлов пролежали в кустах, наблюдая за проходившими мимо немецкими машинами, мотоциклами, но добыть бензина им не удалось. Холод и голод мучил обоих.

Наташа беспокоилась о Ляне и несколько раз ходила навещать подругу, разводила костер, отогревала ее, сварила нехитрую картофельную похлебку. Единственный неприкосновенный запас летчика — плитку шоколада Самойлов отдал Ляне, хотя она и к нему не притронулась.

Самойлову пришла мысль: «Очень загадочны пустые бочки в яме, где я встретился с девушками. Наверное, кто-то из местных жителей взял из этих бочек бензин». Он рассказал Наташе о своем предположении и перед вечером направился в ближайшую деревню. Наташа осталась, так как Ляне стало хуже, она бредила, временами впадала в беспамятство.

Вскоре летчик возвратился разочарованный и злой. Он разговаривал с несколькими колхозницами. Но ни о каком бензине они не слышали. Единственно, что удалось ему выпросить, — каравай хлеба и на обратном пути накопать картошки. А вот встреча с каким-то мужиком, должно быть полицаем, чуть было не закончилась для Самойлова гибелью: тот пытался задержать летчика. Пришлось спасаться бегством.

— Хорошо, что в свое время в беге на длинные дистанции я в родном городе первенство держал. Как зайца, ноги спасли, — рассказывал он Наташе.

— Что же дальше делать будем?

— А ничего. Подзаправиться надо. Ни вы, ни я еще ничего не ели. Вот только с ней беда, — покосился он на стонущую Ляну. — Чем ей, бедняжке, помочь?

Самойлов подошел опять к пустым бочкам, отвинтил пробку и, втягивая воздух, сказал:

— Бензин ведь был. Нам хотя бы один бочоночек…

Наташа с сожалением взглянула на него и на пустые бочки.

— А что, если попытаться ночью у немцев достать? — сказала она. — Фрицы машины не охраняют, так и стоят на дворах. Я видела.

— Давайте покушаем, — предложил Самойлов, — а потом пойдем. Может, удастся…

В сумерках они выпросили в деревне у старухи старое ведро.

Немецких машин было мало, большинство их стояло во дворах и охранялось часовыми. Наконец после долгих поисков удалось отыскать одну машину без охраны.

Наташа залегла неподалеку от хаты и должна была наблюдать и подавать сигналы при появлении людей, а Самойлов с ведром направился к одиноко стоявшей машине. Она услышала, что кто-то с силой хлопнул дверцей машины и громко позвал: «Ганс, Ганс, куда ты запропал?» Потом немец, по-видимому шофер, вышел из машины, закрыв дверцу, и направился в хату.

Вскоре после этого она увидела в темноте летчика. Он торопливо шлепал по талому снегу, в нос ударил резкий запах бензина.

— Вот бы еще ведра два, и мы оторвались бы от этой грешной земли, — шепнул ей на ухо Самойлов.

Они долго плутали по улицам, избегая идущих навстречу им людей, и прятались за заборы, хаты, сараи. Уже на окраине им встретились два пьяных немца. Один вел другого. Они часто останавливались. Один из них упал в грязь и орал какую-то песню. Другой стоял рядом, курил.

Наташа и Самойлов лежали в кустах за невысоким забором, сложенным из камней. И вдруг светлячок окурка, описав в темноте дугу, упал на руку летчика, которой он держался за край ведра с бензином, чтобы оно не опрокинулось.

По спине Самойлова пробежала изморозь: еще чуть-чуть — и вспыхнул бы бензин.