Голд, или Не хуже золота - страница 32

— Джерри его не выносит.

— Он знает об этом, — сказал Голд тем же протестующим тоном. — И дети Гусси тоже его не выносят, поэтому они и в Ричмонд не могут ездить. Так больше не может продолжаться! Сколько еще он будет решать, к кому он едет в гости, кто везет его туда, кто обратно, и кого еще нужно пригласить? Черт побери, я думаю, за последние несколько месяцев мы видели друг друга чаще, чем в те времена, когда ютились в пяти комнатах над портновской мастерской. Каждый год он приезжает все раньше, а уезжает все позже — в этом году он остается на еврейские праздники. Шмини Ацерет. Ты когда-нибудь слышала про такие? И я тоже. Уверен, он сам придумывает эти идиотские еврейские праздники!

Джоанни рассмеялась.

— Разве это не смешно?

— Нет. И тебе бы тоже не было смешно, если бы ты через день лицезрела его и эту сумасшедшую.

— Гусси вовсе не глупа.

— Она просто сумасшедшая.

— А мне она кажется очень милой. И умной.

— Она съезжает с шариков, — мрачно сказал Голд. — И папаша тоже. Каждый раз, когда я их вижу, они съезжают все дальше и дальше.

— Она дала мне хороший совет на свой южный манер, — стала рассказывать Джоанни. — Она посоветовала мне обзавестись собакой. Бездетным супругам, сказала она, не о чем говорить, если у них нет собаки. И еще она мне сказала, чтобы мы не сидели лицом друг к другу, когда едим дома вдвоем, и еще, чтобы избегали шумной пищи за завтраком, особенно хрустящих хлопьев, которые шуршат, лопаются и щелкают во рту, и мяса, которое нужно долго жевать. — Она подражала Гусси просто бесподобно. — Так вот, — продолжала Джоанни, помрачнев, — детей у нас нет и собаки тоже, а поэтому нам не о чем говорить, кроме как о его бизнесе и торговле недвижимостью или страховании и обо всех людях, которых он не любит. Мы сидим за едой друг против друга, и нас тошнит от физиономии, которую мы видим перед собой. А он, когда жует, производит ужасные звуки, и я тоже. Если бы во время наших завтраков или обедов, которые мы съедаем дома в одиночестве, не трещало радио или не гремел телевизор, то, я думаю, мы бы оба в петлю полезли. Обед длится шесть минут, а кажется, что проходит вечность.

Голд чувствовал себя неуютно, его внезапно охватило чувство жалости и неловкости. Ведь она по-прежнему была его младшей сестрой. Наклонившись вперед, он прикоснулся к ее руке указательным пальцем.

— Послушай, Джоанни…

— Тони.

— Тебя зовут Джоанни.

— Когда я стала актрисой, я официально сменила имя.

— Ты когда-нибудь играла на сцене?

— У меня не вышло. Иногда я получала работу в кордебалете, но я не умела танцевать.

— Останься до субботы. Приходи на день рождения к Розе.

Она сразу же отказалась.

— Мне нужно до возвращения домой повидать кой-кого в Палм-Бич. Я не люблю, когда они все вместе. Вчера вечером я обедала с Розой, Максом и Эстер, а попозже встречусь с Идой. Я говорила с Сидом. Без Мьюриел я вполне могу обойтись, но я ей все равно позвонила. Кажется, я уговорила ее поменьше играть в покер. Она теперь лучше относится к Виктору? — Ответ Голда был отрицательным. — Кажется, Роза глохнет.

Голд вздохнул с облегчением, когда его подозрения подтвердились.

— А Макс стал глотать слова. Ты заметила?

— Он много пьет днем. Роза мне сказала.

— Ему вообще нельзя пить, — с удивлением сказал Голд. — Мне она никогда об этом не говорила.

— Ты, наверно, никогда не спрашивал. Она говорит, что это его успокаивает.

— Он всегда так хорошо ко всем нам относился, — припомнил Голд. — Он был нашим первым зятем.

— Как бы ты себя чувствовал, — спросила Джоанни, — если бы тебе пришлось проработать больше сорока лет на почте, а потом трястись от страха из-за того, что тебя завтра могут выкинуть на пенсию?

— Неважнецки, — признал Голд. — И пил бы я гораздо больше, чем теперь.

— Отвратительно. Господи… они все всю жизнь провели на одной работе. Вот почему я поспешила удрать с Кони-Айленда. Мне была невыносима мысль о нищенском существовании. У моей подружки Шарлотты, — той, с которой я убежала, чтобы участвовать в конкурсах красоты, — отец был сапожником. Представь себе, каково это сегодня — иметь отца сапожника или портного.