Голд, или Не хуже золота - страница 44

— Еще бы! Мама каждый день, когда я уходил на работу, говорила мне: «Поосторожнее с лошадьми».

— Она весь день волновалась, — припомнила Роза. «Зачем еврею лошадь?» — повторяла она и горестно качала головой. Она и обо мне все время беспокоилась, каждый день, пока я не возвращалась домой. Дорога до Ньюарка с Кони-Айленда занимала два часа, а там я стояла в витрине магазина и демонстрировала какие-то кисти, швабры и мастики. С самого начала это было сплошное мученье, потому что люди останавливались и смотрели. Я не любила, когда на меня смотрели, но как раз за это мне и платили. К тому же я вспомнила, что у нас есть родственники в Ньюарке, ведь мамина родня жила в Нью-Джерси, и я ужасно боялась, что кто-нибудь из родственников, проходя мимо, может меня узнать. Я работала весь день и с ума сходила от страха. Но пять долларов в день на улице не валялись, и на них можно было еще долго искать работу, когда эта кончится. Когда я демонстрировала швабру, я могла стоять спиной к людям, но с кисточкой я должна была повернуться лицом к улице. Я до сих пор не знаю, видел ли меня кто-нибудь из родных, но мне было так страшно. Забыть не могу, как мы все вчетвером отправлялись искать работу и каждый день завтракали в городе. В Уэст-Энде на Сорок второй улице был большой кафетерий. Кажется, он назывался «Першинг». Каждый день мы брали одну порцию солонины и четыре кофе.

— И что, она была лучше моей? — спросила Мьюриел.

Закинув голову, Роза воздела руки.

— Солонина была ужасная. Мы ее ненавидели, я не твою солонину имею в виду, но это было единственное блюдо, которое легко делилось на четыре части и было дешевым и сытным. Мы все скидывались на пачку сигарет, и каждая брала по пять штук. Потом, после завтрака мы разбивались на пары и стояли в очередях безработных у магазинов или возвращались ждать в агентства. Была, конечно, и государственная служба, но мы считали, что недостаточно умны для нее, или что у них нет работы, какая нужна нам. Все, что мы умели, так это печатать на машинке и продавать. И мы не хотели уезжать из дома. В те времена люди не хотели уезжать из дома. — Голд с болью вспомнил о двух ее детях. Но Роза, увлеченная своим рассказом, не обратила внимания на эту связь. — Мы всё искали и искали, а потом, прежде чем поступить в юридическую контору, я получила работу в одном из магазинов на Четырнадцатой улице, в магазине Херна. Я стояла за прилавком, и, может быть, до сих пор работала бы там, но администратор этажа любил щипать девушек за попки, а я и другие девушки не выносили этого. И вот в один прекрасный день мы собрались и встали в кружок, и когда он протискивался между нами, опустив руки вниз, я вонзила в него булавку. Он так и не узнал, кто это сделал, но мне казалось, он знает или узнает, и я так боялась, что не могла там оставаться и ушла, как только мама сказала, что ничего страшного, и я снова стала искать работу. День за днем мы выхаживали мили по городу, чтобы сэкономить пять центов на проезд, но мы были счастливы и нам было весело, несмотря на солонину и прочее, и я поклялась себе, что, если когда-нибудь найду постоянную работу, ни за что не уйду оттуда, и вот когда нашла это место стенографистки в юридической фирме, так и осталась там, и все эти годы там работала. И у меня никогда не возникало желания снова отправиться на поиски.

— Сорок два года, — с грустью сказал Макс, но в голосе его слышалась и нотка гордости. — А теперь они принимают на работу молоденьких девушек почти на то же жалованье, что платят и ей.

— A-а, мне все равно, — добродушно ответила Роза. — Мне давали отпуска, когда рождались дети, а когда мне было нужно, позволяли работать неполный день. Я все еще боюсь, что меня заставят уйти, и мне снова придется искать работу.

— Теперь? — усмехнулся Макс. — Теперь бы тебе не пришлось этого делать.

— Я только надеюсь, что пробуду там, пока ты тоже не уйдешь на пенсию. Может быть, тогда и мы сможем купить кондоминиум во Флориде, поближе к папе и Гусси.

— А зятья сюда допускаются? — спросил Ирв, протискиваясь в кухню. — Я тоже хочу кофе.