Голд, или Не хуже золота - страница 49

— Альма?

— Моя жена.

— А что случилось с Келли?

— Ты, наверно, имеешь в виду Элли.

— Да.

— Она стала на год старше, Брюс. И потом этот тонкий шрам от кесарева сечения. Она не хотела бы, чтобы мы с Альмой появлялись вместе до тех пор, пока не станет известно о нашем разводе. — Тут Ральф обратился к блондинке за дверями кабинета:

— Пылинка, скажи, пожалуйста, Соринке и Песчинке, что я сам провожу доктора Голда до лифта. Пусть Кристи зайдет ко мне в кабинет. Скажи ей, что я возбужден.

— Непременно, дорогой. Пока, милый.

— Кто такая Кристи? — спросил Голд.

— Это та, хорошенькая. По-моему, ты ее не видел.

— А зачем эта херня с доктором Голдом?

Ральф понизил голос.

— Это производит хорошее впечатление. Все знают, что профессора, в отличие от докторов, мало зарабатывают. Ууух-ты — какая пошла. Ты видел эту хорошенькую попку? Брюс, передай от меня привет Андреа. Она тебе может показаться немного застенчивой, но на самом деле она просто золото. Эй было так непросто: расти единственным ребенком Пью Биддла Коновера со всеми его деньгами и лошадьми. Они ездят на них верхом. — Последнее Ральф произнес так, будто говорил о какой-то пошловатой и нездоровой привычке. — Да, и передай мой привет Белл. Как детишки?

— Отлично. Одна еще дома.

— Это ужасно, — сказал Ральф. — Позволь мне дать тебе хороший совет, Брюс. Это неофициальное мнение Верховного суда США. За него проголосовали семь против одного при одном воздержавшемся, который был с тяжелого похмелья. Когда разводишься, ни в коем случае не требуй себе права опеки детей или даже их посещения. Пусть они сами просятся к тебе в гости. Иначе они будут думать, что делают тебе одолжение, позволяя проводить с ними время, но ты очень скоро обнаружишь, что никакое это не одолжение.

Возле лифтов Голд больше не мог сдерживать свое любопытство.

— Ральф, — сказал он, нервно перебирая пальцы, — а чем ты здесь занимаешься?

— Работаю, Брюс. А что?

— Мне нужны некоторые гарантии, Ральф, понимаешь? Прежде чем я начну менять свою жизнь, разве я не должен кое-что выяснить?

— Конечно.

— Что у тебя за работа?

— Хорошая, Брюс.

— А что ты делаешь?

— То, что от меня требуется.

— Но какое у тебя положение?

— Я из приближенного кружка, Брюс.

— И поэтому ты не можешь говорить о своей работе?

— Да нет же. Я обо всем могу говорить. Что ты хочешь узнать?

— Ну, на кого ты работаешь?

— На начальство.

— У тебя есть какая-нибудь власть?

— О, да. Большая.

— Над кем?

— Над моими подчиненными. Я могу делать все, что захочу, если получу разрешение от своего начальства. Я сам себе голова. Но, в конечном счете, я не сам себе голова.

— Ну, а какие у меня шансы? — сказал Голд.

— Хорошие, как им и положено.

— Но не лучше? — шутливо спросил Голд.

— Не в настоящий момент.

— Когда мне с тобой связаться?

— Когда я тебе позвоню, — сказал Ральф. — Пью Биддл Коновер может помочь, пока жив, — Ральф прокричал это уже в кабину лифта сквозь закрывающиеся двери.

Спускаясь в лифте Голд грезил о грядущем своем возвышении. Государственный секретарь? Директор ЦРУ? Внутренний голос предупреждал его: Цай ништ наариш[55]. Разве когда-нибудь кто-нибудь, вроде тебя, становился государственным секретарем? А что тут невозможного? — оборвал он сам себя. Это случалось со шмаками и почище меня. Когда он вышел на улицу, у него осталась только одна тревожившая его мысль. Он слишком уж заискивал перед Ральфом.

СЕМЬ лет назад, когда Голд получил стипендию в Фонде сенатора Рассела Би Лонга, а Андреа Коновер была там младшим научным сотрудником, занимавшимся какими-то сложными исследованиями по внутренней экономике, она казалась ему слишком старой. Теперь, когда ей было лет тридцать пять, она идеально для него подходила. Голда больше не привлекали молоденькие девочки. Теперь, когда все были готовы на всё, Голд в качестве любовника не мог предложить ничего, кроме своих средних лет и громкой репутации интеллектуала более чем средней руки. Но Голду и этого хватало. Если уж быть откровенным, то оральный секс никогда не доставлял ему особого удовольствия.

Андреа оказалась выше, чем ему помнилось. Или, может быть, он стал ниже. Она расплатилась за обед и спиртное кредитной карточкой, стыдливо признавшись, что спишет расходы на Комиссию по контролю за расходами правительства. Голд никак не мог понять, что она только в нем нашла. У Голда никогда еще не было такой красивой женщины, такой богатой, из высшего общества. У нее были светлые волосы, голубые глаза, маленький прямой нос, широкий лоб. У нее была безупречная светлая кожа. Для Голда, последний ребенок которого все еще страдал ортодонтозом, восхитительные зубы Андреа имели символическое значение чрезвычайной важности. Ее движения и осанка были превосходны.