Голгофа XXI - страница 7

«Ты будешь подыхать долго и мучительно, — пообещал он неведомому противнику. — Я всажу тебе пулю в живот и брошу в какую-нибудь грязную лужу, где ты будешь выть от боли, пока не сдохнешь».

Однако сейчас ему надо было вернуться к остальным. Усилием воли Святослав взял себя в руки. Все, что он может теперь сделать для Книжника, — это довести порученное ему дело до конца. Избегая Кирилла и Марии (они хорошо знали его и почувствовали бы, что с ним не все в порядке), Святослав подошел к Андрею и заговорил о ближайших планах по передвижению отряда, но сосредоточиться на этом ему не удавалось.

«Что, если предатель — он? — думал Святослав, вслушиваясь в глуховатый голос Андрея. — Я больше не доверяю ни одному из десятки. Кто же, кто?!»

К нему снова вернулась мысль убить всех десятерых, когда они доберутся до зоны, мысль, рожденная уже не слепым бешенством и местью, а трезвым, холодным расчетом. Ситуация была проста: он должен связаться с Долли, а Долли подставлять под удар нельзя, потому что он — последняя надежда этого гибнущего мира. Значит, прежде чем войти в зону Долли, предателя надо уничтожить. Все правильно, все так, как говорил Книжник. Убить всех десятерых — крайняя мера на случай, если другого выхода не будет, если он не сумеет найти того единственного, кто действительно заслуживает смерти. Страшный, но логически оправданный поступок: девять невинных жизней за последнюю надежду для всех тех, кто влачил свое жалкое существование на грани выживания среди несущих вырождение и смерть зон, развалин и многочисленных банд. Святослав неосознанным жестом положил ладонь на ствол висевшего на плече автомата. Если придется, он пойдет на это. Наверное, потом он не будет спать ночами или вовсе пустит пулю себе в лоб, но это потом… Его губы скривились — то, что будет потом, сейчас не имеет никакого значения. И еще он подумал: случайно ли Книжник вручил ему второй передатчик, когда другие ушли? Или какие-то подозрения, слишком неопределенные, чтобы заговорить о них, были у него уже тогда? Однако случайно так получилось или нет, теперь о втором передатчике никто не узнает. Сначала он держал его при себе, а недавно отдал Марии, рассудив, что в любой передряге она будет находиться за их спинами и, следовательно, подвергаться наименьшей опасности. Кроме нее, про запасной передатчик не знал никто, и теперь он позаботится, чтобы не узнал и впредь. Святослав решил не говорить о передатчике и Кириллу — по той причине, что иначе пришлось бы объяснять, почему это надо держать в тайне от других, а Кирилл был чересчур эмоционален и полагаться на его выдержку было рискованно. Делиться информацией о минном поле Святослав тоже не стал. Про мины, кроме него, наверняка знал и предатель — у Святослава возникла мысль о том, что, возможно, это обстоятельство потом удастся как-то использовать.

— …обойти лес с юга, — говорил Андрей. — Как считаешь?

Начала фразы Святослав не слышал.

— Хорошо, — ответил он.

Что бы ни предлагал Андрей, ему виднее: он жил в этих местах, а Святослав бывал здесь всего два-три раза.

— Хорошо, — повторил он, зная, что все плохо и будет еще хуже.

Евангелие от Иоанна, глава 1.

35 На другой день опять стоял Иоанн и двое учеников его.

36 И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий.

37 Услышавши от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом.

40 Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за ним, был Андрей, брат Симона Петра.

41 Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит «Христос».

42 И привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты — Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит «камень» (Петр).

43 На другой день Иисус восхотел идти в Галилею, и находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною.

Впереди простиралась плешь, уже старая — просто свалка радиоактивных отходов, законсервированная лет тридцать назад. Стоя на холме, путники вглядывались в затянутую туманом равнину. Эти места знал один Старший.

— Там кто-нибудь живет? — спросил Святослав.

— Уроды, — коротко ответил Старший. — К юго-востоку отсюда, километрах в десяти, у них нечто вроде поселка.