Голландец - страница 6

— Открывается и закрывается люк, — объяснила Макирас. — Неисправна одна из цепей.

Мы медленно продвигались вперёд. Перемещаться в невесомости неудобно, и каждый люк приходилось взламывать. Капитан пыталась восстановить нормальную подачу энергии с вспомогательного пульта. Зажигались зелёные лампы, показывая, что команды выполнены, но ничего не происходило. Так мы и плыли по кораблю, не располагая какой-либо возможностью пробраться через люки без особых усилий. Один из люков сопротивлялся так упорно, что мы начали думать, уж не выходит ли он в пустоту, хотя датчики показывали норму. В конце концов, мы спустились на один уровень и обошли его.

Мы почти не разговаривали. Полагаю, говорить было не о чем. А если и говорили, то только шёпотом, как если бы кто-то мог нас подслушать. Кармоди на «Тенандроме», должно быть, тоже это почувствовал. В тех редких случаях, когда мы слышали его голос, он звучал тихо и приглушённо.

Уже много лет прошло с тех пор, как мы с Макирас совершили эту символическую прогулку по «Корсариусу». Холод, царивший тогда на корабле, до сих пор преследует меня по ночам. Мы приближались к мостику, и мне предстояло на всю оставшуюся жизнь сделаться предусмотрительным человеком.

Макирас оглядела мостик Кристофера Сима и фыркнула.

— Примитивное оборудование, — сказала она. Но её взгляд задержался на командирском кресле, из которого Сим руководил легендарными сражениями. Затем, оторвавшись, она внимательно осмотрела пульты управления, увидела, что ей нужно и нажала клавишу на одной из панелей.

— Сейчас будет одно «g», Хью.

Но ничего не произошло. Она попыталась снова. На этот раз что-то в переборках завыло, зафыркало и заработало. Я почувствовал, как меня потянуло вниз, к палубе.

— Обогрев я тоже включила, — сообщила Макирас.

— Сейдж, думаю, пора послушать, что может рассказать нам капитан Сим.

Она кивнула и прервала контакт с «Тенандромом»:

— Пока мы не узнаем, в чём дело, — пояснила она, склонившись над пультом управления.

Ей пришлось немного повозиться с пультом, чтобы найти то, что хотела. Пока она это делала, я занялся осмотром мостика, сконструированного людьми, явно питавшими страстную любовь к дуге, петле и параболе. Геометрия была та же, что и у наружной части корабля. Пришлось бы немало потрудиться, чтобы обнаружить хоть одну прямую линию.

— Хью, я нашла. — Она выпрямилась, прижав пальцы к энергосистеме. — Голос, который ты слышишь…

…Явно принадлежал не Кристоферу Симу. «Ноль-шесть-четырнадцать-двадцать два, – произнёс он. — Эбонай Четыре. На данное число завершён ремонт категорий один и два. Ремонт категории три в соответствии с реестром. Системы вооружения восстановлены полностью. “Корсариус” вернулся в строй».

Наверное, это была запись, сделанная, когда корабль находился в порту, вероятно, начальником рабочей команды. Я посмотрел на Макирас.

— Это обычная практика, — сказала она. — Порт всегда делает запись о возвращении командования судном его капитану. И он должен быть следующим.

Кростофер Сим никогда не произносил речей, никогда не выступал в парламентах и прожил слишком мало, не оставив прощального обращения к людям. В отличие от Тариена, его голос не был знаком школьникам Конфедерации. Тем не менее, я сразу догадался.

«Ноль-шесть-четырнадцать-тридцать семь, — произнёс Сим густым баритоном. — “Корсариус” получил допуск к операции номер два-два-три каппа. Преобразователи отказывают при нагрузке шесть запятая тридцать семь, что неприемлемо в боевых условиях. Командование кораблём понимает, что ремонтные мастерские порта в данный момент перегружены. Однако, если ремонтники не могут провести работу как следует, они, по крайней мере, должны знать о недостатках. “Корсариус” возвращается отсюда в порт. Кристофер Сим, командир корабля».

Следующие записи сообщали о переделке преобразователей. На этот раз Сим принял работу без замечаний. Даже с расстояния в двести лет можно было расслышать в его голосе удовлетворение. Последнее слово было снова за ним.

— Это незадолго до того, как взбунтовалась команда, — сказал я, сверяясь с датами.