Голос над миром - страница 25

Что касается «Лодолетты», то сначала надо было получить согласие музыкального агентства «Сонцоньо». А добиться этого было отнюдь не легко.

Не теряя времени даром, с помощью подруги, графини Малатеста, я стала изучать партитуру и вскоре с бьющимся от страха сердцем предстала перед строгими судьями агентства «Сонцоньо».

Онера, казалось, была написана специально для меня, композитор словно учитывал особенности моего голоса и моей артистической индивидуальности.

Невинность, глубокое чувство, горе и радость Лодолетты мне удалось передать необычайно естественно. В конце концов я завоевала сердца требовательных представителей агентства «Сонцоньо», и контракт был подписан.

Премьера новой оперы Масканьи состоялась одновременно в палермском театре «Массимо» и в миланском «Театро лирико». В Милане исполнение главной роли было поручено Хуаните Караччоло, жене маэстро Армани, а в Палермо — совсем еще молодой певице Тоти Даль Монте.

Я не испугалась этого заочного состязания и думала лишь о том, как бы лучше разучить свою партию. Сам дирижер Баваньоли, обычно весьма осторожный и скупой на похвалы, во время репетиций охотно давал мне советы и всячески подбадривал.

Началась генеральная репетиция. Загримировавшись, я надела деревянные сандалии, в последний раз поправила белоснежный чепчик и появилась на сцене. Но тут я настолько вошла в образ своей бедной героини, что залилась горючими слезами и не смогла спеть ни единой фразы.

После репетиции Баваньоли зашел в мою комнату и сказал:

— Хорошо еще, что ты разревелась на репетиции. Будем надеяться, что завтра вечером ты все же попробуешь петь.

На премьере я постаралась, чтобы источник моих слез иссяк, больше не плакала и показала все свои возможности. В Палермо первое исполнение «Лодолетты» имело не меньший успех, чем в Милане. Палермские зрители приняли меня восторженно. Так же успешно прошел в Палермо и «Риголетто».

С тех пор я завоевала Сицилию и стала любимицей островитян, особенно после того, как приняла предложение петь в операх Беллини.

Эту главу мне хочется закончить описанием встречи с моей «соперницей», знаменитой Хуанитой Караччоло.

Прославленная, тонкая певица, она подошла ко мне и сказала с непередаваемой простотой и симпатией:

— Ты со своим ангельским голосом и с душой ребенка словно создана для роли Лодолетты. Я уверена, что ты спела и выразила ее чувства лучше меня.

Слова Хуаниты глубоко растрогали меня, и я подумала, что подлинно великие артисты искренны и благородны, им чужды низкая зависть и ревнивое, мелкое чувство.

Не стоит и говорить, что я навсегда осталась другом Хуаниты Караччоло и ее горячей поклонницей.

Вернувшись в Милан после палермских триумфов, я немедля отправилась к Маргерите Клаузетти, и та сразу же постаралась устроить мой концерт в консерватории.

И на этот раз наши старания увенчались успехом. Я с обычной тщательностью стала готовиться к выступлению.

К несчастью, мне дали такого плохого аккомпаниатора, хуже которого нельзя было найти. Он имел весьма своеобразные суждения о том, какие вещи следует петь на концерте. Навязывая свой псевдоклассический стиль исполнения, он заставлял меня петь не в полный голос и без всякой необходимости приглушать звук, что противоречило стилю исполнения, привитому мне Барбарой Маркизио, и сковывало меня. Однако пришлось подчиниться: я очень боялась отмены концерта. Но меня подстерегала другая неприятность — в моем весьма скромном гардеробе не оказалось платья, в котором я могла бы достойно предстать перед публикой консерватории.

И вновь меня спасла синьора Клаузетти. Она повела меня в дом к знаменитой сопрано Марии Фарнетти, жившей неподалеку от театра «Даль Верме». Апартаменты Марии Фарнетти поразили меня своей роскошью, сочетавшейся с тонким вкусом, что придавало комнатам очень уютный вид. В жизни не видела я такой прекрасной квартиры!

Фарнетти приняла меня весьма любезно и от души поздравила с первыми театральным успехами. Когда Маргерита Клаузетти попросила ее одолжить мне на концерт вечернее платье, она охотно согласилась помочь своей начинающей и… не слишком богатой коллеге.