Голос над миром - страница 83

Но так же как в драматическом театре ни одному режиссеру в своей работе не удалось достичь высот мастерства, присущих Элеоноре Дузе, Новелли, Цаккони, Руджери, Бенини, Цаго и другим, так и в опере никто не сумел передать возвышенную, праздничную атмосферу, царившую на прославленных спектаклях Тосканини, Гуарньери, Маринуцци.

Раз уж эту главу я почти целиком посвятила дирижерам и концертмейстерам, мне остается теперь рассказать в следующей о многих крупных певцах, моих товарищах по сцене, которые делили со мной все мои успехи и триумфы.

Театральная жизнь, особенно в оперном театре, всегда отличалась неизбежным соперничеством, завистью, глубокими и мелочными обидами, роковым непониманием. Но чем большей славы достигает певец благодаря своим вокальным данным, уму и симпатиям зрителя, тем меньше свойственны ему зависть, злоба и всякие неблагородные чувства.

Для каждого, велик он или мал, наступает день испытания правдой, иными словами, рано или поздно становится очевидным, чего человек стоит. И тогда уже не помогут ни блеф, ни всяческие мистификации. Однажды ими можно обмануть зрителя, но они недолговечны и в конце концов наносят непоправимый вред тому, кто к ним прибегает.

К счастью, я всегда знала свои возможности и никогда не страдала такими пороками, как зависть, подозрительность, злоба; впрочем, даже при желании у меня не хватило бы на все это времени, столь напряженной была моя исполнительская деятельность начиная с памятного февраля 1916 года и вплоть до второй мировой войны. За все годы у меня не возникало неприязненных отношений, ссор ни с одним из моих весьма многочисленных товарищей по сцене, а также с дирижерами, импрессарио, критиками. Я никогда не обижалась на своих коллег, даже если мне и случалось слегка повздорить с ними, что, вообще-то говоря, неизбежно при долгой совместной работе. Я и сейчас не собираюсь полемизировать ни с Лаури-Вольпи, ни с покойным Бениамино Джильи, которые в своих воспоминаниях изображают меня своего рода «слепым чудом природы», а не актрисой, сознающей свои возможности и умеющей работать и добиваться совершенства исполнения. Об этих великих тенорах, украшавших мировую оперную сцену, я храню самые хорошие воспоминания, хотя и не согласна с некоторыми их суждениями обо мне.

Я всегда восхищалась их талантом и, выступая с ними, никогда не испытывала низкой зависти. Мне было так радостно петь с тонко понимающим музыку партнером, что для других чувств, кроме бесконечного счастья, просто не оставалось места. Не знаю, понимали ли они это. Хочу думать, что да.

С глубокой нежностью я вспоминаю об Аурелиано Пертиле, одном из наиболее талантливых певцов, обладавшем поистине отточенным мастерством. С ним меня до последних дней его жизни связывала крепкая и верная дружба, основанная на полном взаимном уважении.

С незабываемым триумфом мы оба пели на премьере «Лючии ди Ламмермур», поставленной Тосканини в «Ла Скала».

Огромную радость доставили мне выступления Пертиле в «Лоэнгрине», «Андре Шенье», «Манон», «Паяцах», «Силе судьбы», «Трубадуре». Навсегда запечатлелась в моей душе его «лебединая песня», когда в конце своей блистательной карьеры он спел в «Отелло». Каким драматизмом была проникнута вся роль Отелло в его исполнении! Но вершин мастерства он достигал в третьем акте в арии «Бог, ты мог ниспослать на меня все беды». Придирчивым критикам тембр его голоса мог показаться недостаточно красивым, но сколько в нем было глубины, истинного пафоса; в сочетании с необыкновенным талантом актера это позволяло Пертиле безраздельно властвовать на сцене.

Благодаря редкой интуиции и артистичности любой персонаж, будь то патетичный Де Грие, необузданный Манрико, трагедийный Канио или вдохновенный Лоэнгрин, оживал в исполнении Пертиле, приобретая свои особые черты и краски.

Пертиле никогда не чванился, не разыгрывал из себя гения, он всегда оставался простым, добрым товарищем по сцене, очень вежливым и внимательным к другим. Одна из тайн его неизменного успеха заключалась в редком самообладании, железной воле, неустанном стремлении к совершенствованию и углублению своей общей культуры.