Голос Незримого. Том 1 - страница 3
Коль не шутка, не издевка —
Понапрасну не храбрись,
А скорей домой вернись. —
Слышать то княжна не хочет:
Он ей с другом встречу прочит!
Подступила к воротам, —
Змей шипит и свищет там,
И трезвонит в колокольца,
И в златые вьется кольца,
Чтоб княжну не пропустить —
Побольнее укусить.
Но жалейка заиграла,
Змея сном заколдовала.
А княжна, отняв затвор,
Пробралась меж тем во двор.
Из дупла гнилой осины
Вдруг поднялся рой осиный,
Закружился, зажужжал —
И уж копит яд у жал,
И серебряной иголкой
Норовит воткнуться колко,
Чтоб княжну не пропустить —
Побольнее укусить.
Зацвела тут роза ало,
Ос дремой зачаровала.
А княжна меж тем смелей
Добралась и до сеней.
Тьма вокруг нее густая,
Черных нетопырей стая
Вдруг из всех углов спешит
И летает, и пищит —
Тащит медными когтями,
Ловит черными сетями,
Чтоб княжну не пропустить —
Побольнее укусить.
Но лампада засветила,
Гадов сном заворожила.
Входит в горницу княжна.
Там – Снегурова жена,
Неулыба и неряха,
Непечея и непряха,
Как медведица, ревет —
Колыбельную поет.
У нее в ушах сосульки,
Перед ней четыре люльки:
В каждой люльке спит урод —
Песьи уши, щучий рот.
Белым снегом лавка крыта,
Скатерть инеем расшита,
Сундуки все изо льда,
В окнах изморозь-слюда.
Вот Морана с пересмешкой
Говорит княжне: – Не мешкай!
Здесь ты, сказывай, зачем?
А не то тебя я съем. —
Мало ей княжна сказала,
Только розан показала,
Посулясь отдать его,
Коли мужа своего
Пустит та на час обеда
К ней для ласковой беседы.
И Морана, льстясь на цвет,
«Да» – ей молвила в ответ.
А сама потом к супругу,
Чтоб не вспомнил он подругу,
С поцелуем в очи льнет:
Стали очи – синий лед.
Вот дружки в палате низкой,
Золотая с щами миска,
Ряд серебряных сулей,
Груда сладких кренделей…
Освещает тускло солнце
Сквозь узорное оконце
Темно-синий сарафан
Да серебряный кафтан.
То княжна перед Снегуром
Синеоким, белокурым,
Блюдо с лебедем несет,
Мед душистый в кубок льет.
Но Снегур, к ее обиде,
Ест и пьет, княжны не видя.
И задумалась княжна,
Подошла к нему она
И сказала: – Милый княже!
Али я теперь не та же?
Лик мой розов и румян,
Как и прежде, без румян.
Глянь, прекрасней стал он даже!
И любовь моя всё та же. —
Понапрасну час идет —
Друг ее не признает.
К ведьме вновь княжна явилась
И жалейкою хвалилась,
Обещаясь подарить,
Если час один побыть
Разрешит с ней мужу в бане,
Ту жалейку ей, Моране.
И Морана ей в ответ
«Да» – промолвила, не «нет».
А сама потом к супругу,
Чтоб не вспомнил он подругу,
С поцелуем в губы льнет:
Стали губы – алый лед.
Вот дружки – в горячей бане.
Кипяток в сребреном чане,
Вырезной полок горой,
Веник свежий и сырой…
Озаряет вечер алый
Сквозь пушистое мочало
Стан девичий – побелей,
Молодецкий – посмуглей.
То княжна стоит пред милым
И духмяным моет мылом,
И из шайки золотой
Обдает его водой.
Но Снегур, ее не чуя,
Лишь становится под струи.
И смутилася княжна,
Обняла его она
И сказала: – Милый друже!
Али сделалась я хуже?
Грудь по-прежнему полна
Без сорочки изо льна.
Тронь, еще уж стала туже!
И любовь храню я ту же. —
Понапрасну час идет —
Друг ее не признает.
К ведьме вновь княжна входила
И лампадою дивила,
Побожась расстаться с ней,
Коль одну из всех ночей
С мужем та поспать дозволит,
А потом, пускай, заколет.
И Морана, льстясь на свет,
«Да» – ей молвила в ответ.
А сама потом к супругу,
Чтоб не вспомнил он подругу,
С поцелуем в перси льнет:
Стали перси – белый лед.
Вот дружки – в опочивальне.
У стены тесовой дальней
Кипарисная кровать,
Вверх лебяжьих думок пять…
Озаряет месяц белый
Сквозь завес поголубелый
Темный снятый сарафан,
Светлый скинутый кафтан.
То княжна пооправляла
Парчевые одеяла,
Взбила пышный пуховик —
И Снегур там с ней поник,
Но лежит, не обнимая,
Сном своим подругу мая.
И заплакала княжна.
Прилегла к нему она
И сказала: – Милый! милый!
Пробудись, проснись, помилуй!
Я дала последний дар.
Не сниму с тебя я чар
И твоей не стану милой —
Утром ждет меня могила. —
Полилась ее слеза
По лицу, как бирюза,
Перси белые кропила,
Лед студеный растопила
И прожгла до сердца вдруг —
И очнулся милый друг!
Целовал княжну он нежно,
Обнимал ее прилежно,
За любовь благодарил
И с улыбкой говорил:
– Спал я долгие, знать, веки…
Но теперь раскрылись веки. —
Не напрасно ночь идет —
Друг подругу признает.
Пробудившися поране,