Голос в ночи - страница 15

Мы с доктором Жакобом спустились в сад, отошли в глухую аллейку подальше от дома, и я спросила его с замиранием сердца:

— Ну?

— По-моему, ваша тетушка совершенно здорова. Конечно, стоило бы проверить у нее рефлексы и сделать кое-какие анализы… Ладно, ладно, не сердитесь… обойдемся без них, — засмеялся он. — Реакции вполне нормальные, мыслит она совершенно здраво, и беседовать с ней интересно. Никаких патологических отклонений я не заметил. По-моему, она совершенно нормальна…

И тут мы услышали за кустами жимолости напряженный, прерывающийся от неподдельного волнения тетин голос:

— Да, моя вера все укрепляется. Последние сомнения исчезают, ваше… Простите, но… Я не знаю, как же вас называть? Апостол? Просто апостол? Странно, а я хотела вас назвать словно епископа: ваше преосвященство…

Переглянувшись, мы с доктором начали осторожно пробираться сквозь кусты. Они предательски шелестели и раскачивались.

— Я сделаю все, что требует голос. Вы могли бы и не приходить, зачем вам беспокоить себя…

Я раздвинула кусты и увидела тетю, стоящую на коленях посреди пустой лужайки. Она была совершенно одна. Но смотрела прямо перед собой так пристально, словно отчетливо видела кого-то и, ничуть не удивляясь, разговаривала с ним:

— Да, конечно, вы правы. Порой меня все еще одолевают сомнения, но теперь я окончательно уверилась. Как я могу не верить вам?!

Тетка вдруг обернулась в нашу сторону, и я поспешила выйти из кустов, чтобы она не заметила спрятавшегося доктора Жакоба.

— Это ты, Клодина? — с облегчением спросила тетя. — Фу, как ты меня напугала! Что за скверная привычка подкрадываться исподтишка. Ты уже вышла из того возраста, когда играют в дурацких индейцев.

И тут, словно спохватившись, она повернулась к пустоте, низко поклонилась, почти до самой земли, и добавила:

— Ради бога, простите ее, апостол. Она еще так неразумна.

Потом тетя повернулась ко мне и строго спросила:

— Почему ты не здороваешься?

— С кем?

— Это же апостол Петр, разве ты не узнаешь? Он снова пришел, чтобы укрепить мою веру. Что ты молчишь?

Лицо ее потемнело от гнева, она поспешно вскочила на ноги и крикнула мне, грозя кулаком:

— Что ты смотришь на меня как на сумасшедшую? Снова станешь уверять, будто я разговариваю сама с собой, да? Будешь притворяться, что не видишь его?! Вот он, вот! Это же апостол Петр. Не видишь? Тогда уходи, не мешай нам. Уходи! Убирайся прочь!

Пятясь в кусты, я с ужасом смотрела, как она снова рухнула на колени и униженно запричитала, кланяясь пустоте:

— Не сердитесь на нее, дорогой апостол. Она часто выводит меня из себя, но это ведь не со зла, я знаю. У нее доброе сердце…

Мы с доктором Жакобом выбрались из кустов, торопливо прошли одну аллею, свернули в другую, потом так же молча прошли в самый конец сада. И тут я без сил упала на скамейку и сквозь слезы спросила:

— Видели?

Он молча кивнул.

— А вы говорите — нормальна… Что же мне делать? Может, сбегать за доктором Ренаром?

— Разве он знает, как с этим бороться?

Я безнадежно покачала головой.

Доктор Жакоб надолго замолчал, в задумчивости жадно затягиваясь сигареткой.

— Дайте и мне закурить, — попросила я.

— Что? Ах, пожалуйста. Извините, что я сам не предложил.

— Ой, но что же мне делать? — простонала я. — То волк, то цыган с медведем, а теперь еще апостол Петр. Она в самом деле видит его?

— Вероятно, да. Вы разве не заметили, что зрачки у нее все время перемещались, то сужались, то расширялись, как бывает всегда, когда мы следим за движущимся предметом? Очень любопытно! У нервных больных бывают весьма красочные галлюцинации. Видимо, я ошибся, ее все-таки нужно показать опытному психиатру. Я поговорю с профессором Рейнгартом, мне он не откажет…

— Значит, вы думаете, она все-таки сходит с ума?

Доктор Жакоб неуверенно пожал плечами и спросил:

— Как часто повторяются у нее такие припадки? Регулярно?

— Нет. По-моему, не регулярно. Постойте… Мне кажется, последний раз она видела у нас в саду волка на прошлой неделе. Надо справиться у доктора Ренара: он ведет дневник и записывает туда все подобные случаи с теткой.

— Вот как?

— Да, он даже написал заметку в какой-то научный журнал. Разумеется, не упоминая ее фамилии. Мы можем даже предвидеть наступление таких видений. Разве вы не заметили, что к концу ужина она стала вдруг задумчивой и рассеянной?