Голоса лета - страница 25

Джеральд наконец-то женится.

– Ему ведь, должно быть, шестьдесят.

– Ну, знаешь, как говорят: старый конь борозды не испортит.

– Кто невеста?

– Некая Ева Эшби. Вдова его старого товарища по службе. Все чин чином.

И все же Алек с трудом верил, что его дядя женится. Ошеломляющая новость. Кто-кто, но Джеральд, морской волк, закоренелый холостяк, любимец женщин. Джеральд, однажды устроивший Брайану и Алеку потрясающие летние каникулы. Они были самыми юными во всей взрослой честной компании. Отрывались вовсю на корнуоллских пляжах, играли в крикет на газоне перед домом. И к ним относились – впервые в жизни – как к взрослым. Позволяли оставаться на ужин, пить вино, самим ходить под парусом. Джеральд стал их героем, и они с интересом и гордостью следили за его стремительной карьерой.

Джеральд много раз был шафером на свадьбах у друзей, и требовалось немалое воображение, чтобы представить его самого в роли жениха.

– Ты поедешь? – спросил Алек.

– Да, мы все едем. Всей семьей, с детьми. Джеральд хочет, чтобы мы все были. И ты тоже. Это недалеко от Дипбрука. Ты мог бы подъехать после обеда. Эрика, наверное, вряд ли захочет быть, но, может, вы с Габриэлой?

Брайан умолк, ожидая реакции на свое предложение. У Алека внезапно пересохло во рту. Он снова увидел трансатлантический лайнер, как тот взлетает, поднимается ввысь, исчезает в облаках и во мраке ночи. Она улетела. Габриэла улетела.

Через некоторое время Брайан уже совершенно иным голосом спросил:

– У тебя все нормально, старик?

– А что?

– Ну, сказать по правде, в последние дни я думал о тебе… Возникло ощущение, что у тебя неприятности. На самом деле я собирался позвонить тебе. Чувствовал, что нам надо поговорить. Свадьба Джеральда просто стала удобным предлогом, чтобы снять трубку и набрать твой номер.

Чувствовал, что нам надо поговорить.

В детстве они были очень близки. И расстояние, прошедшие годы, несовместимые жены, отсутствие общения – ничто не разрушило этой близости. Они всегда тонко чувствовали друг друга, всегда были связаны прочными невидимыми узами кровного родства. Возможно, этот неожиданный телефонный звонок – не важно, по какой причине, – был для него своего рода спасительной нитью.

Алек ухватился за нее. Ответил:

– Да, плохи у меня дела.

И рассказал обо всем брату. Много времени это не заняло.

– Понятно, – только и произнес Брайан, когда Алек закончил свой рассказ.

– Я собирался написать тебе завтра. Или позвонить… Прости, что раньше не сообщил.

– Не парься, старик. Слушай, на следующей неделе я приеду в Лондон на выставку скота в Смитфилде[8]. Давай, может быть, пересечемся? Как ты на это смотришь?

Ни комментариев, ни критических замечаний, ни ненужного сочувствия.

– Только положительно, – ответил Алек брату. – Приходи в мой клуб, угощу тебя обедом.

Они назначили дату и время встречи.

– Так что мне передать Джеральду? – спросил Брайан.

– Передай, что я приеду. Такое событие нельзя пропустить.

Брайан попрощался. Алек медленно положил трубку. Прошлое – другая страна.

Невольно вспомнились Чагуэлл и – поскольку объявился Джеральд – Тременхир тоже. Старый каменный дом на самой оконечности Корнуолла, где росли пальмы, а в оранжереях на территории огороженного сада цвели камелии, вербена и благоухал белый жасмин.

Чагуэлл и Тременхир. Это его корни, его душа. Он – Алек Хаверсток, и он выстоит. Это еще не конец света. Да, Габриэла уехала, расставаться с ней было тяжело, но худшее уже позади. Он достиг дна, дальше падать некуда, теперь только один путь – снова наверх.

Алек встал, с пустым бокалом в руке прошел на кухню, посмотрел, что ему оставили на ужин.

Домой Лора добралась только в пять часов. Ветерок улегся, и улочка Эбигейл-кресент дремала в золотистых лучах послеполуденного солнца. Здесь было почти безлюдно – редкий случай. Ее соседи, скорее всего, сидели в своих крошечных садиках или гуляли с детьми в близлежащих парках по зеленой траве под сенью тенистых деревьев. Лишь одна старушка катила по тротуару продуктовую тележку, ведя на поводке древнего пса-полукровку. А пока Лора припарковывалась у своего дома, даже они исчезли – юркнули, как кролики в свою норку, в свою квартирку в полуподвальном этаже какого-то дома.