Голоса с улицы - страница 19

– Ну конечно, давай не будем. Не будем вспоминать, что ты посеял целых тридцать долларов, а то и больше. Не будем вспоминать, что тебя задержали и посадили в камеру и что ты вернулся домой только на следующее утро. Не будем вспоминать, что я чуть умом не тронулась от переживаний.

Послеобеденный кофе пили в гнетущей тишине.

– Что ж, – наконец сказал Дейв Гоулд, играя с блюдцем, – думаю, нам скоро пора выдвигаться.

Лора заверещала, как попугай:

– Только после мытья посуды! Прежде чем уйти, гости обязаны вымыть посуду.

Эллен безразлично теребила чашку.

– Ничего страшного, – она даже не подняла взгляд. – Не бери в голову.

– Но как же… – Начала Лора.

– Оставлю до завтра. Посмотрю немного телик и лягу спать, – Эллен машинально улыбнулась Лоре. – Но все равно спасибо.

Пока Дейв и Лора неуклюже натягивали на себя пальто, Хедли сверился с наручными часами. Оказалось, что уже позднее, чем он думал: почти одиннадцать. Наверное, все закончилось, но еще оставался шанс поймать удачу за хвост.

– Знаешь, – сказал он Дейву, – я поеду с вами, хорошо? Вы ведь на машине?

Они зашагали по темному, пустынному тротуару, громко стуча каблуками в ночной тишине.

– Думаю, тебе лучше вернуться, – завопила Лора. – Не то доведешь жену до белого каления.

Хедли промолчал. Он терпеливо стоял возле машины, пока Дейв искал в кармане ключи. У Гоулда был старый обшарпанный кадиллак – груда ржавого металлолома с выпирающими углами, похожая на танк времен Первой мировой. Дейв отпер двери, и они со скрипом распахнулись. В салоне воняло пивом, влажной обивкой и горелым маслом. Хедли отодвинул груду старых журналов, подушки и пару шишковатых картофелин, выпавших из хозяйственной сумки. Он уселся на заднем сиденье, у окна, и поставил ноги на пружины, торчавшие из переднего. Через минуту к нему с кряхтеньем подсел Дейв.

– Лора поведет, – пояснил он. – Ночью паршиво вижу, – он закурил трубку, которая трещала и светилась в темноте, точно далекая фабрика. – Устраивайся поудобнее… Придется подождать, пока двигатель разогреется.

Лора орудовала рычагами на водительском сиденье. Двигатель чихнул и затарахтел, а затем перешел на яростный рев, отражавшийся эхом по всей улице. Хедли стал задыхаться от поднявшихся паров: его окружило облако синего газа – едкого, густого и тошнотворного. Кузов дрожал и вибрировал; двигатель осекся, заглох, потом снова завелся и наконец спокойно заработал.

– Будто живое существо, – заметил Дейв.

Когда громоздкая махина судорожно рванула с места, Лора крикнула:

– Хотите заехать в бар и пропустить по стаканчику? Или сразу домой?

Она с ревом вырулила на середину улицы: постреливая и дергаясь, машина с грохотом пролетела через перекресток и мимо знака остановки, постепенно набирая скорость.

– Высадите меня в центре, – сказал Хедли. – Заранее спасибо.

– В центре! – взвизгнула Лора, перекрикивая шум мотора. – Что значит «в центре»? Центр – это не место, а буржуазный предрассудок!

– Просто высадите меня, – ледяным тоном сказал Хедли. – В любом месте, где будет удобно.

Ему уже было не до светских приличий: пока громадина неслась по темной улице, у Хедли свело желудок – то ли из-за ядовитых паров от мотора, то ли из-за тряской езды и слепящих фар на загородном шоссе. Ну и, конечно, из-за трений с Эллен.

Все конфликты в их супружеской жизни усугублялись ее беременностью. Сущие пустяки вырастали до невероятных размеров и заполняли душными кошмарами все ячейки их совместного существования. Но теперь, когда Хедли вышел из квартиры, холодный рассудок подсказал ему, что дело вовсе не в Эллен, а в нем самом. Он ощущал внутри тревожную неудовлетворенность, слепое стремление к чему-то неосязаемому и неизведанному. Хедли не хотел, да и не мог разрушить собственный брак, который слишком много для него значил: Эллен и ребенок.

Хедли попытался представить себе ближайшее будущее: их трое, но что если родится не мальчик, а девочка? Это было бы странно, необычно, загадочно. Обязательно должен родиться мальчик – существо, которое он понимает. Непонятных вещей и так уже слишком много: брак должен остаться последней твердыней, вокруг которой можно сплотиться.