Голова античной богини - страница 42
Он прильнул к окошку, хотел дать Стасу какой-нибудь ценный совет, но Стас тут же заорал (как Костику казалось, на всю улицу):
— Отойди сейчас же! Тут и так темно. Ты глядишь по сторонам или нет?!
Костик сразу отскочил и огляделся. Он даже не обиделся на ругань. Стас был прав.
Голуби метались как сумасшедшие.
Время шло, а Стасу всё не удавалось изловить Настиных любимцев.
Костик пританцовывал от нетерпения, но ничем не мог ему помочь.
Наконец из окошка послышался сдавленный Стасов голос:
— Иди сюда! Скорей!
Костик подбежал. Стас чуть приоткрыл дверцу, сунул ему в руки одного из хохлатых.
— Держи крепко. Сейчас я второго словлю. Не даются, дьяволы…
И он вновь исчез в голубином переполохе. Птица в руке у Костика дрожала, вертела розовой пушистой головой, хохол её возмущённо трясся, а сердчишко так колотилось, что Костик испугался — как бы оно не лопнуло со страху.
— Готово, — услышал он наконец голос Стаса.
Костик обернулся и увидел, что Стас с трудом, задом выбирается из голубятни.
Несколько сизарей метнулось у него между ног, вылетели на волю.
Костик бросился вперёд, хотел помочь Стасу и вдруг услышал позади себя подозрительный шум.
Он оглянулся и окаменел от ужаса: из чердачного окошка на крышу вылезал Генка.
— Беги, Стас! — почему-то шёпотом крикнул Костик, и в тот же миг рука его разжалась и хохлатый с шумом вспорхнул в небо.
Позади гремела крыша. Это убегал Стас.
А Костик не мог пошевелиться. Он глядел в белые от бешенства Генкины глаза и стоял, будто приклеенный резиновым клеем.
Генка шёл медленно, не торопясь, и улыбался какой-то неживой, страшной улыбкой — будто лицо его было резиновое и кто-то посторонний раздвигал сейчас его рот.
— Так, — приговаривал он. — Так. За голубочками пришёл! Так. За птичками. Ма-ла-дец! Так-так!
Он подходил всё ближе, и Костик всей кожей своей чувствовал, что это идёт его смерть, что сейчас случится что-то страшное, непоправимое…
А Генка всё шёл, и было это как в удушливом, вязком сне, когда хочешь закричать и не можешь — и не можешь двинуться с места.
И только когда он подошёл вплотную, Костик вдруг опомнился, рванулся в сторону, но было уже поздно.
Длинной своей, как оглобля, ручищей Генка ударил его — и Костик с грохотом покатился по железной крыше туда, вниз, где крыша обрывалась и начиналась пустота, которая кончалась безжалостными булыжниками двора.
Костик успел ещё ярко, как при вспышке молнии, представить себя — переломанного, лежащего в неестественной позе на этих булыжниках — и тут же белый свет померк, наступила темнота. Он потерял сознание.
Очевидно, очнулся он мгновенно. Потому что Генка, белый с просинью, как извёстка, стоял на прежнем месте и перепуганным, бараньим взглядом глядел на него. А Костик, зацепившись у самого края крыши за воронку водосточной трубы, бескостно перевесился по обе её стороны, словно полотенце.
Генка увидел, что он очнулся, и испуг на его морде сменился обычной нагло-тупой ухмылкой.
Он снова медленно направился к Костику.
Неизвестно, хотел ли он его втащить на крышу и надавать ещё, хотел ли сбросить на булыги двора и изувечить. В любом случае добра Костик от него не ждал.
Он был беспомощен. Его поташнивало. Голова раскалывалась от боли, кружилась. Под боком его скрипела проржавленная водосточная воронка. Деваться было некуда.
Генка находился на полпути к нему, когда из-за трубы показался Стас. Костик ещё успел подумать, какую глупость делает его друг. Ведь теперь ему тоже не уйти от Генки, слишком тот близко, догонит. А прыгать с крыши даже на огороды нельзя. Высоко. Ноги сломаешь.
— А-а! Ещё один ворюга объявился!
Генка даже руки от радости потёр.
У Стасова подбородка из-за пазухи торчала головка второго голубя, удивлённо вертелась в разные стороны.
Генка увидел голубя, сжал кулаки, и глаза его вновь страшно побелели.
— Сейчас, гадёныш, сейчас, — забормотал он и двинулся на Стаса.
— Сам гадина! А ну стой! — тихо приказал Стас. — Пожалеешь.
— Что-о-о?! — От такой наглости у Генки челюсть отвисла.
— А то! Я тебе припомню, баран, и поповского «немого», и мешочки, разговоры ваши, — спокойно сказал Стас. — Разберёмся, кто из нас ворюга!