Голубая мечта - страница 7

Когда Дробанюка назначили начальником ремстроймонтажного управления, первое, что он сделал, войдя в новый кабинет, — сразу же позвонил Ухлюпину и расспросил о том, как обзавестись легковушкой. Ухлюпин, единственный из начальников управлений в их тресте, разъезжал на «Москвиче», раздобытом какими-то сложными путями. «Буг-га-га! — громыхнул сначала в ответ на сиротский тон Дробанюка в своей оглушительно-беспардонной манере тот. — Ловкость рук — и никакого мошенства, понял?». Но, потешившись над беспомощностью свежеиспеченного начальника управления, все же намекнул на те ходы и лазейки, через которые можно было заполучить списанный автомобиль, чтобы потом подмарафетить его до сносного состояния.

Несколько месяцев Дробанюк в поте лица днем и ночью крутился, как фигурист на соревнованиях, пока во дворе управления не сгрузили с МАЗа грязно-коричневый «Москвичок». А после этого еще три месяца шофер Федя, оформленный слесарем, возился с ним, чтобы поставить его на колеса. Фейерверком брызгала электросварка, когда латали подгнивший кузов. Но зато когда Дробанюк уселся на переднее сиденье справа и «Москвичок», фыркнув, тронулся с места, он едва сдержался, чтобы не закричать «Ура!». И такое Дробанюка охватило празднично-торжественное состояние, что он тут же дал Феде команду подъехать к гастроному, взял бутылку шампанского и прямо в «Москвичке» стрельнул на радостях пробкой в потолок…

Конечно, тем, кто ездит на порядочном транспорте, нельзя не позавидовать, и Дробанюк порой долгим и тоскливым взглядом провожает какую-нибудь «Волгу» с гордым силуэтом владельца рядом с водителем. Но в принципе он доволен и своим подержанным «Москвичком» — лучше ведь, чем совсем ничего. С работы, на работу, домой пообедать — не в трамвайной давке добираться… Да и супругу по пути, а то и персонально подбросить то на рынок, то еще куда…

Одно плохо: начиненный с миру по нитке собранными запчастями, да еще большей частью бывшими в употреблении, «Москвичок» частенько барахлит, ломается и приходится беспрерывно латать его. Вот и опять предстоит хорошенько помозговать, где достать эту проклятую коробку скоростей. К тому же сегодня понедельник — день, как известно, тяжелый, работы невпроворот, откуда время взять на это…

Выбирая от трамвайной остановки кратчайший путь к своему управлению, Дробанюк пытается спешить, чтобы не опоздать на планерку, но не получается: одолевает одышка. «Разожрался я, — недовольно думает Дробанюк. — Да и спиртного поменьше лакать надо. Не то вообще в бегемота превращусь. Стыдно на пляже раздеться…»

На планерку он является, изрядно припоздав. Его уже устали ждать, и Дробанюк замечает злорадные взгляды: он обычно въедливо распекает за опоздания, а тут вдруг сам показал пример… Но не успевает Дробанюк отдышаться, как секретарша приглашает его к телефону — звонит управляющий трестом. И он озабоченно спешит к себе в кабинет.

— Але, — торопливо снимает трубку Дробанюк. — Слушаю вас, Геннадий Михайлович.

— Слушай, и внимательно, — жестко говорит управляющий трестом Младенцев, и внутри у Дробанюка все обрывается — если тот начинает с этих слов, значит, предстоит хорошая накачка. — У вас там пару листов чистой бумаги найдется?

— Да., это… — мнется Дробанюк, не зная, что и сказать в ответ: уж больно подозрителен вопрос.

— Если нет, то придете ко мне вместе с главным, я найду для вас пару листов чистой бумаги, — говорит управляющий. — Вдвоем на них и накатаете заявления на расчет.

— Кхэ-э, — натужно кряхтит Дробанюк, но возражать не решается, зная, что будет еще хуже.

— Вы что там себе думаете по поводу бойлерной, а? — Голос управляющего приобретает твердость металла. — Или вы хотите, чтобы я и дальше выслушивал накачки в комбинате из-за того, что вы не в состоянии разобраться с какой-то паршивой бойлерной? Так вот, голубчики, немедленно, слышите — немедленно! — наведите мне порядок с этим делом! Ты лично мне доложишь, понял?

Вслед за этим в телефонной трубке звучат частые гудки — управляющий уже положил ее.

— Кхэ, — снова кряхтит побледневший Дробанюк. Его плотная, выпирающая из воротника рубашки шея покрылась испариной. Дробанюк расширяет ошейник галстука и, расстегнув воротник, с облегчением отдувается, будто после парной. — М-да…