Голубкина - страница 8
Девочка могла подолгу сидеть на борозде и всматриваться в вывороченные комья. Они, эти комья, имеют объем, и в них смутно угадываются какие-то лица, фигуры. У Анюты богатое воображение. Глядя на какой-нибудь ничем не примечательный кустик, самую обыкновенную кочку, разлапистую ветлу, она нередко видит в них совсем другое — не кустик, не кочку, не ветлу, а какие-то загадочные, полуфантастические, полуреальные существа — старичка гнома, карлика, о которых в сказках говорят — «мал-стар человек», или русалку, или лешего… Она знает много сказок, преданий — из книжек и из уст деда Поликарпа Сидоровича, который в свое время пробудил в ней живой интерес к народным поверьям, сказаниям, легендам. Дедушкины сказки усилили, обострили ее природную впечатлительность.
Как любила она все эти чудесные русские сказки! «Василиса Прекрасная», «Гуси-лебеди», «Марья Моревна», «Кощей Бессмертный», «Беглый солдат и черт», «Жар-птица и Василиса-царевна», «Елена Премудрая», «Царевна сера утица», «Марко Богатый и Василий Бессчастный»… В 1873 году, когда ей было девять лет, вышло второе издание «Народных сказок» А. Н. Афанасьева, а до этого, в разные годы, выпущено много различных сборников сказок, былин и песен.
Внучке бывшего крепостного открылся большой пленительный мир сказочных образов, историй и приключений. Кого здесь только не встретишь, не увидишь! Двое сироток — брат Иванушка и сестрица Аленушка. Царевна Несмеяна. Дева Заря, ненаглядная краса, из золотого царства, что на краю света белого… Мальчик с пальчик, или Мизинчик. Емеля-дурачок с волшебной щукой, выполняющей все его желания. Иван-царевич, поднявший меч-кладенец. Родившаяся из хладного снега, из морозно-мерцающего воздуха Снегурка, или Снежевиночка. Великан, положивший на плечо вырванный с корнем дуб…
И эти хитрые, лукавые, смешные домовые, лешие, водяные… Домовые, норовящие украсть что-нибудь в крестьянских кладовых и амбарах. Лешие, лешаки, обитатели лесных чащоб, — с приходом зимы, когда ударят первые морозы, они проваливаются сквозь оледеневшую, заснеженную землю и, как медведи в берлоге, пребывают там затаенно до весны, а как начнет ярко светить солнышко, таять снег — снова выскакивают наружу… И водяные в омутах, водоворотах — им ничего не стоит переманить к себе рыбу из других рек и озер… А чаровницы — водяные девы, русалки, русалочки, с длинными распущенными косами! Подобно сиренам, своим пением, мелодичными чистыми голосами привлекают, привораживают они путников, добрых молодцев, которые не могут противиться искушению, бросаются к ним в воду и тонут…
И как захватывающе интересны все эти истории о молодильных яблоках, живой воде, о разрыв-траве, что разбивает любые замки, сокрушает, ломает железо и злато, серебро и медь…
По-своему замечательны и страшные персонажи сказок — огненные летучие змеи, которые похищают красных девиц и держат их в неволе, в мрачных, полных бесценных сокровищ подземельях, бабы-яги, живущие в избушках на курьих ножках и летающие в железной ступе по воздуху, ведуны и ведьмы, собирающиеся на Лысой горе, чтобы предаться дикому разнузданному веселью, колдуны и злые волшебницы, превращающие людей в разных зверей и птиц…
В этих многоголовых змеях, драконах, ведьмах и колдунах, несмотря на всю их свирепость, скверные поведение и поступки, есть что-то забавное, они не похожи на недобрых, плохих людей, встречающихся в жизни, и к тому же в сказках их всегда побеждают…
И только тоскливо, не по себе становилось Анюте, когда читала она историю про Горе-горемычное, о том, как следует оно за человеком от его рождения до самой смерти, не отпуская от себя. Будто темное облако закрывало солнце… Девочке приходилось слышать грустную песню о нелегкой женской доле: «Ой ты, Горе мое, Горе серое, лычком связанное, подпоясанное! Уж и где ты, Горе, ни моталося — на меня, бедную, навязалося…»
Многие сказки, былины запомнит она и потом, спустя десятилетия, будет рассказывать детям — своим племянницам и племянникам.
Особенно полюбилась ей с детства сказка «Сивко-бурко» — о волшебном коне, из чьих ноздрей валит дым и вылетает жаркое пламя… О старике, у которого было три сына, третий — Иван-дурак, тот самый, что ничего не делал, только на печи в углу сидел да сморкался… О том, как старик перед смертью велел сыновьям ходить поочередно к нему на могилу спать по три ночи. И как большой брат то ли заленился, то ли испугался и попросил малого брата идти ночевать за него на могилу отца. «Иван-дурак, — читала Анюта, — пришел на могилку, лежит; в полночь вдруг могила расступилась, старик выходит и спрашивает: «Кто тут? Ты, большой сын?» — «Нет, батюшка! Я, Иван-дурак». Старик узнал его и спрашивает: «Что же большой сын не пришел?» — «А меня послал, батюшка!» — «Ну, твое счастье!» Старик свистнул-гайкнул богатырским посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Сивко бежит, только земля дрожит, из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом…»