Голубой молоточек. Охота за сокровищами - страница 59
— Я вечером вам все рассказал.
— А я обдумал твой рассказ и не уверен, что это правда. Думаю, что ты умолчал о некоторых важных фактах.
— Ну и думайте себе на здоровье.
— А разве я не прав?
Он снова отвернулся и посмотрел на огромный, залитый солнцем мир, в котором ему удалось укрыться на денек-другой. Казалось, он летит назад, к прошлому. Перед нами вырастали скалистые стены, и самолет с натужным воем взмыл кверху, чтобы пролететь над ними.
— Что возбудило в тебе такой интерес к судьбе Милдред Мид? — спросил я.
— Ничего. Я вовсе ею не интересовался. Даже не знал, кто она такая… пока мне не сказал вчера мистер Лэшмэн.
— И не знал, что Милдред несколько месяцев назад переехала в Санта-Тересу?
Он повернулся ко мне. Его небритое лицо казалось более старым и словно более скрытным. Но у меня было ощущение, что его удивление вполне искренне.
— Разумеется, нет. А что она там делает?
— Предположительно ищет место, где могла бы поселиться. Она старая, больная женщина.
— Я этого не знал. Я ничего о ней не знаю.
— Тогда что же вызвало твой интерес к картине Баймейеров?
— Не могу этого объяснить, — ответил он, тряхнув головой. — Меня всегда завораживало творчество Чентри. Любовь к картинам не преступление.
— Если только не красть их, Фрэд.
— Но у меня не было намерения ничего красть. Я позаимствовал картину всего на одну ночь, собираясь вернуть ее на другой день.
Дорис повернулась в нашу сторону. Она встала на колени на своем сиденье и смотрела на нас поверх спинки кресла.
— Это правда, — подтвердила она. — Фрэд сказал мне, что хочет просто ненадолго одолжить картину. Если бы он собирался ее украсть, то не стал бы этого делать, ведь так?
«Разве что вместе с картиной он собирался украсть и тебя», — подумал я.
— Почти все можно логичным образом объяснить, если мы станем входить в положение и учитывать обстоятельства, — возразил я вслух.
Она окинула меня долгим, холодным, оценивающим взглядом:
— Вы в самом деле думаете, что все можно распутать при помощи логики?
— Во всяком случае, я придерживаюсь этого принципа в своей работе, — сказал я.
Она многозначительно возвела глаза к небу и улыбнулась. Я впервые увидел ее улыбку.
— Вы позволите мне посидеть немного рядом с Фрэдом? — спросила она.
Под пышными усами молодого человека показалась несмелая улыбка. Он покраснел от радости.
— Разумеется, мисс Баймейер, — любезно отозвался я. Мы с ней поменялись местами, и я сделал вид, что задремал. Они разговаривали спокойно и тихо, слишком тихо, чтобы я мог расслышать из-за шума двигателей. В конце концов я заснул по-настоящему.
Когда я проснулся, самолет делал круг над морем, направляясь в сторону аэродрома в Санта-Тересе. Мягко приземлившись, он подкатил к зданию аэропорта, помещавшегося в доме, занимаемом прежде испанскими миссионерами.
У ворот поджидал Джек Баймейер. Когда мы вышли, из-за его спины выбежала жена. Она закинула руки на шею Дорис.
— Ох, мама! — произнесла девушка, явно сконфуженная.
— Я так рада, что с тобой ничего не случилось.
Девушка посмотрела на меня из-за плеча матери, как узник, выглядывающий из-за стены.
Баймейер тем временем обратился к Фрэду. Скоро его голос перешел в крик. Он обвинял Фрэда в насилии и разных иных преступлениях, пообещав, что постарается засадить его до конца жизни в тюрьму.
Глаза Фрэда сделались влажными. Он готов был заплакать и стоял, прикусив усы нижними зубами. Люди, выходившие из здания аэропорта, наблюдали за этой сценой и прислушивались с некоторого расстояния.
Я опасался, как бы дело не дошло до более серьезных вещей. Возбужденный собственными криками, Баймейер мог прибегнуть к насилию или вынудить к нему перепуганного Фрэда.
Я взял Фрэда под руку, вывел из аэропорта и подвел к автостоянке. Но прежде чем я успел увезти его оттуда, подъехала патрульная машина. Из нее вышли двое полицейских и арестовали Фрэда.
Они были еще на стоянке, когда из здания аэропорта вышло семейство Баймейеров. Мистер Баймейер, словно пародируя сцену ареста Фрэда, схватил дочь за локоть и грубо толкнул на сиденье своего «мерседеса», после чего велел жене садиться. Она отказалась, бурно жестикулируя. Он уехал без нее.