Голубые следы - страница 11
Нет ни капли воды,
И язык присыхает к гортани.
Нету сил, чтобы встать.
Надо мною звенят ковыли.
Это может случиться на море:
Храпящая бестолочь шквала,
Накреняется шхуна,
Ломается хрупкая снасть…
Волны сделали дело
И ушли, как ни в чем не бывало.
Над курчавой воронкой
Спокойно вода улеглась.
Это может случиться в бою:
Удила конь горячий закусит
И помчит на врага…
Но бессильно повиснет рука,
Рухнет всадник в траву
И тугие поводья отпустит,
Умный конь постоит, постоит
И куда-то пойдет наугад.
1939
Призывнику
Отворяются двери судьбы.
Ты выходишь из отчего дома.
Ты пройдешь по пути молодому
И устанешь от долгой ходьбы.
Ты суровый свой путь полюби,
Приказаньям наркома послушный!
Отворяются двери судьбы,
Как скрипучие двери теплушки.
1939
Прощание
Мой товарищ, милый и смешной,
Нынче отправляется в дорогу,
Не спеша прощается со мной,
Говорит негромко и немного…
Вот пройдут последние часы
В бесплацкартной суете вокзальной.
Семафор взмахнет крылом косым,
Ляжет путь — суровый путь и дальний.
Не тужи, товарищ, не тужи!
Ближними тревожными ночами
Позовут и нас на рубежи…
Может быть, и свидимся случайно.
1939
Смерть
Он вошел и сказал:
«Командарм,
Я сегодня вернулся один.
Я сквозь фронт, сквозь огонь, сквозь удар
Этой ночью один проходил».
Встал навстречу ему командарм.
Он вошел и сказал:
«Командарм,
(Дрогнул голос… Ссутулились плечи…)
Он погиб, он расстрелян вчера,
Наш товарищ, поэт и разведчик…»
Снял фуражку тогда командарм.
Он вошел и сказал:
«Командарм!
Боль, как ненависть, в сердце суха…
Он, как жил и как пел, умирал,
Он пред смертью сюда передал
Эту сводку частей
И последний набросок стиха…»
Взял помятый листок командарм.
Цифры сводки столбцом покрывали листок.
И легла поперек
Вязь изломанных строк:
«Командарм, за окном закачался рассвет.
Он последний… глубокий… весенний…
У тюремной стены
дожидается смерть,
Прячась в плюше столетних расселин.
Командарм, у стены дожидается смерть…
Нашей битве неделю назад дан был старт.
Командарм! Я сражаться еще не устал,
Но сейчас встречу смерть…
Мне на мир не смотреть…
Это страшно —
не жить,—
командарм!
Но скажи всем друзьям,
Передай всей стране:
Если б жизнь еще раз вернулась ко мне
(Хоть такой же конец был заведом),
Я бы снова пришел к этой мшистой стене
За кусочком Великой Победы!»
«Вы до ночи свободны, — сказал
командарм.—
Спать идите. Идите обедать».
И на карте отметил, где ляжет удар:
Штрих на контур грядущей Победы.
1937–1939
Возвращение
Если вспомнить час прощанья…
Облака скользили к югу,
Вспышки молний освещали
Каждый нерв и каждый угол.
От грозы и от печали
Легким холодком тянуло,
Пальцы с пальцами встречались
И украдкой — поцелуи.
И казалось: нам расстаться —
Как горе сойтись с горою.
Ты сказала: — Возвращаться
Будешь, верю я, героем.
Это будет рано утром
После боя, перед счастьем.
Я войду и сброшу куртку —
Двери настежь, сердце настежь,
В поцелуе — сердце настежь…
Ты с испугом: — Смотрят люди!
— Ну и пусть. Теперь не страшно.
Победителей не судят.
1937–1939
Причина
Над нами с детства отблеск молний
медный.
Прозрачный звон штыков
и желтый скрип ремней.
Во имя светлой будущей победы
Нам суждено в сраженьях умереть.
1939
1939 год
Весенняя сорвала буря
Повестки серенький листок.
Забудет девушка, забудет, —
Уехал парень на Восток.
Друзья прощаются внезапно.
Сырая ночь. Вокзал. Вагон.
И это значит — снова Запад,
Огнем и кровью обагрен.
Снег перестал и снова начал,
Напоминая седину.
Уехал сын. Уехал мальчик
В снега. На Север. На войну.
Да будет вечно перед нами,
Как данный в юности обет,
Год, полыхающий, как пламя,
Разлук, походов и побед.
1940
Взятие Херсонеса (Из цикла «Номады»)
I. «— Сними, девчонка, шлем…»
— Сними, девчонка, шлем, оставь
тяжелый меч!
Отец и брат лежат на стенах рядом.
Ты зря идешь туда. Подобные чуме,
Ворвались в город буйные номады.
Да ты упорствуешь? Ты хочешь умереть
В своей нелепой эллинской гордыне…
Ну, нет, красавица! Тебе без пользы смерть,
А нам нужны красивые рабыни.
II. «От осад, от схваток, от погонь…»
От осад, от схваток, от погонь
К их столице мы пришли усталые,
Эй! Даешь огонь, огонь, огонь,
Город отдан нынче на поталу нам.