Гонцы весны - страница 37

Девушка танцевала машинально, как будто в полусне. Ярко освещенный зал, опьяняющая музыка, вальсирующие пары — все это расплылось перед ней и отошло далеко назад. Гедвиге казалось, что она была тут совсем одна, с глазу на глаз с тем, кто держал ее в своих объятиях, одна под очарованием этих глаз, из-под власти которых стремилась освободиться и которые беспощадно не отпускали ее. Внезапно среди этого потока неясных и неосознанных чувств в ней мощно вспыхнуло как бы откровение доселе неизведанного, но безграничного счастья.

Вальс окончился. Он продолжался не более десяти минут, но для Освальда и Гедвиги этого было достаточно. Их взгляды встретились еще раз и на секунду остановились; Освальд низко поклонился и отступил на шаг назад, вполголоса проговорив:

— Благодарю вас, сударыня!

Гедвига ничего не ответила; она лишь слегка кивнула головой. Да ей и не оставалось времени для ответа, так как Эдмунд стоял уже рядом, торжествуя, что исполнилось его желание, и снова готовый дать волю своим шуткам. Однако на этот раз ему это не удалось; после окончания танцев парочки разделились, граф и его невеста были окружены со всех сторон и началась оживленная светская болтовня.

Эдмунд был в прекрасном настроении и сразу же стал центром внимания. Гедвига также смеялась, но ее ответы были как-то странно вялы, а смех натянут. Искрящееся веселье, не покидавшее ее в течение вечера, внезапно куда-то исчезло. До этого она всей душой отдавалась удовольствию находиться в этой оживленной и веселой толпе, как в родной стихии; теперь все это стало для нее чужим и далеким. Все шутки, все комплименты в ее адрес проносились мимо ее ушей, почти не производя никакого впечатления. Словно туман опустился на ее душу и словно туманом заволокло все великолепие празднества.

Освальд воспользовался приходом гостей, чтобы незаметно покинуть зал. Граф Эдмунд все-таки сделал бы лучше, если бы так задорно не приводил в исполнение своего желания. Он, конечно, не знал, что его брат нарочно хотел отказаться от танцев, чтобы избежать этого «долга приличия», от которого иначе никак не мог бы избавиться, и вот этот долг был ему навязан. Освальд чувствовал, что до известной степени выдал себя, и теперь ничто не могло больше помочь ему, хотя гнев бурно вскипал в нем против самого себя. Что он до сих пор все еще отрицал, в чем ни за что не хотел себе признаться, то, наконец, ясно показал этот несчастный вальс. Теперь он знал, что это за чувство.

Но ему не удалось побыть наедине со своими мыслями. В одной из соседних комнат он увидел советника Рюстова, отдыхавшего там от непривычной для него вежливости. Сегодня вечером он превзошел самого себя и оказывал графине истинно рыцарские услуги; но в конце концов ему стало все же не по себе, и он сразу уцепился за случай, предоставивший ему возможность «разумно» побеседовать. Он сразу же атаковал Освальда, и тот волей-неволей вынужден был поддерживать разговор.

— К сожалению, вы были правы! — заговорил Рюстов. — По вашему совету я тщательно осмотрел эттерсбергские поместья. Это прямо-таки возмутительная бесхозяйственность! Все служащие никуда не годятся, управляющий ни на что неспособен, а графиня целый год полагалась на него одного. Ну, от нее, конечно, нельзя и требовать серьезного подхода к делу, но своего затюшку я серьезно возьму в оборот. До сих пор, правда, с ним нельзя было сварить кашу; у него в голове не было ничего, кроме жениховских бредней, но теперь это должно прекратиться. Сегодняшний день делает его единственным настоящим владельцем Эттерсберга, но теперь он будет один и отвечать за все и должен все привести в порядок.

— Эдмунд ничего не станет делать, — заявил Освальд. — Он будет обещать все что угодно, будет ссылаться на что угодно, но из этого ничего не выйдет. Можете быть в этом уверены!

Рюстов остолбенел, услышав такую категоричную характеристику.

— Вы полагаете, что Эдмунд не созрел для решения такой задачи? — протяжно спросил он.

— Нет! Он очень милый, любезный, превосходный человек, но не деловой, безынициативный, а здесь необходима полная отдача. Вам придется взяться за дело самому, если вы захотите спасти ему имение.