Гонитель - страница 20

Весь оставшийся путь в темноте я чувствовал внимательный собачий взгляд в спину. И только когда вышел на хорошо освещенную Нижневолжскую набережную, облегченно вздохнул, а обернувшись, заметил лохматую тень, скользнувшую за ближайшее здание. Сахарную косточку Шкет заслужил точно!

Дом, милый дом… Пожалуй, сегодня была самая долгая ночь в моей жизни. А усталости – ни в одном глазу. Налил чаю, набухал четыре ложки сахара и ложку меда – есть у меня такая привычка, при стрессе налегаю на сладкое. И, пережевывая конфету «Ромашка», пялился в окно, где мерцали редкие огни в квартирах соседней многоэтажки. Над усыпанной антеннами крышей уже начинало разгораться зарево восходящего солнца. Было как-то грустно, даже тоскливо. Все-таки слишком много испытаний выпало на бедную мою головушку за последнее время. Казалось, будто злосчастное свидание с Еленой Вениаминовной случилось не полдня, а месяц назад. И весь этот цирк с демонами… Нет, я, безусловно, сознаю, что странностей действительно было много, и очень хотелось бы объяснить их чем-то эдаким, с мистическим флером. Но, если задуматься, единственное необъяснимое, что было наяву, – это кошачьи глаза Елены, да и то – современная офтальмологическая наука шагает далеко впереди обывательских представлений, и контактные линзы еще никто не отменял. А то, что мы все дымились, как костер, потушенный по-пионерски, – это, может, и вовсе мне показалось. Я ведь теперь и не знаю толком, когда был во вменяемом состоянии, а когда – наоборот. Бар любителей ролевых игр – уж точно не источник надежной информации. Короче говоря – отпусти и забудь. Завтра, а точнее сегодня, будет новый день, будет новая пища.

Улегся в кровать с намерением подремать хоть пару часов перед работой, но сон, как и ожидалось, не шел. Мысли крутились вокруг странного видения с молоденькой Еленой. Понятное дело, что большая часть сцены в избушке – выверты ушибленной головы, но почему-то ощущалась абсолютная уверенность в истинности рассказа девушки. Казалось, я наяву вижу гаденькую физиономию усатого колхозника, бордовое от стыда лицо отца – и мать, в слезах утешающую его. Его, а не страдающую в это время дочь! Какими извергами надо быть, чтобы подвергнуть собственное дитя такой пытке? В них не было ничего человеческого, а значит убить – не грех вовсе, а заслуженное возмездие. Засунуть тела в холодный погреб и бросить там гнить – меньшее, что она могла сделать. Но как потом забыть пережитый позор и страх? Как избавиться от липкого ощущения грязи и отвращения к самой себе, навсегда поселившихся в душе?

А у меня на душе скребли не то что кошки – целый львиный прайд. Собственно, в дверь тоже кто-то настойчиво скребся – оттого и прошел навалившийся транс. Не оправившись еще до конца от навязчивых мыслей, я как сомнамбула проковылял через всю квартиру, впустил визитера, и только потом взгляд мой остановился на вошедшем Шкете, тихонько уткнувшемся мне в ноги. Не обратив на это особого внимания, я поднял глаза к зеркалу и увидел в нем изможденное лицо с чуть заостренным носом, небольшим шрамом на правой щеке и алыми линиями, на мгновение вспыхнувшими на коже. А из глаз с красными вертикальными зрачками по небритым щекам почему-то катились слезы…

Глава 4

Обдумывая увиденное, я растерянно уселся на кровать. Если появление Шкета меня не сильно беспокоило (уже привык, что он следует за мной, как тень отца Гамлета), то краснота в глазах внушала нешуточную тревогу. Узоры на коже, понятное дело, привиделись – секундное замешательство. Может ли это быть галлюцинацией? Да, но маловероятно: с тех пор, как покинул бар, я вполне четко осознавал всё происходящее. Постарался прислушаться к ощущениям – слегка урчит в животе, чешется затылок, внутренняя пустота и отсутствие смысла жизни. Вроде всё как обычно. Хотя постойте-ка! Последнего обычно не было. Не фанат я экзистенциализма и подобной ереси – сколько ни читал Сартра, ничего внутри не екало. А тут прямо пробило, словно затычку из заполненной ванной вынули. И было странное ощущение, будто эмоции – посторонние, чуждые моей природе. Я посмотрел в вечно грустные глаза Шкета, разлегшегося в ногах, вытер невесть откуда взявшиеся слезы, несколько раз ударил себя ладонями по щекам, затем решительно подошел к зеркалу – и там, к величайшему облегчению, увидел самые обыкновенные человеческие глаза серого цвета. Мои то есть.