Горе побеждённым - страница 7
- А с кем же госпожа Залесская у вас дружит?
- Я с ней дружен. Лариса Аркадьевна тоже с ней общается. Правда, меньше чем я, – заблеял Николай Матвеевич. – Одним словом: я считаю своим долгом поддержать вдову моего умершего друга.
Пристально взглянув на вдруг смешавшегося хозяина, Вильям Яковлевич спросил:
- Ваша племянница не страдает родственной ревностью по отношению к вам?
- Что вы! Боже сохрани! Спросите, у кого хотите. Она уже взрослая и живет своею жизнью. Я бы никогда не нарушил её покой, если бы знал, что это может задеть или ранить девушку. В память о моём дорогом брате и по родственному чувству – интересы Анастасии для меня превыше всего. В конце концов, сделать её счастливой – мой долг.
- С кем она уехала в монастырь в тот день?
- С моей сестрой, Анной Матвеевной. Точнее – каждая ехала своим экипажем, а на службе они стояли вместе. Потом Анюта попрощалась с племянницей и уехала домой. А Настенька куда-то пропала.
Голос Арефьева дрогнул, но он продолжал:
- Анастасию всегда возит кучер Онисим – человек абсолютно преданный нашей семье. Мы его взяли из деревни ещё подростком. Он сказал, что ждал её ещё с полчаса после того, как отзвонили конец службы. Это значит, что было около восьми. Потом он пошёл в собор посмотреть, в чём дело. Все прихожане уже разошлись, а отец Феогност сказал, что после службы он её не видел.
- Так. Теперь, Николай Матвеевич, я бы хотел поговорить с вашей свояченицей.
- Конечно-конечно. Я сам за ней схожу.
После ухода Арефьева молодой человек произнёс громким шёпотом:
- Я думаю, что дело было так…
- Тс! Мой друг, никогда не высказывайте ваших соображений на месте опроса свидетелей. Запомните это. Запаситесь терпением. У нас будет время для обсуждения ваших версий.
Хозяин дома вернулся быстро. За ним в комнату вошла дама лет тридцати, затянутая в тёмно-синее платье с плиссированной грудью и множеством в ряд мелких перламутровых пуговиц. Тёмные волосы женщины были стянуты на затылке в тугой узел и убраны под тонкую сетку. На носу красовалось внушительное пенсне на чёрном шнурке. Лицо было бледное, безбровое и оживлялось лишь красиво очерченными губами, как бы случайно попавшими к столь заурядной личности.
Собакин оценивающе скользнул взглядом по фигуре женщины и перевёл глаза на Николая Матвеевича. Тот с большим почтением усадил родственницу в кресло. Оба посетителя встали и представились. Дама, со своей стороны, внимательно рассматривала гостей, ничуть не стесняясь своего пристального взгляда.
Собакин изобразил на лице максимальную благожелательность и спросил:
- Лариса Аркадьевна, на ваш взгляд, что могло случиться с вашей племянницей?
- Право, не знаю. Я в таком же недоумении, как и Николай Матвеевич. Я в отчаянии…
Сказано это было плаксивым голосом, который под конец фразы дрогнул, и из-под пенсне капнула слеза.
- Лара, не надо! – наклонился к ней Арефьев.
- Ах, простите, – уткнувшись носом в кружевной платок, сказала Турусова. - Слушаю вас, спрашивайте.
- Вы ничего странного в поведении Анастасии Дмитриевны за последнее время не замечали? Может она с кем-нибудь тайно встречалась или переписывалась?
- Нет, ничего особенного не припоминаю. Всё было как всегда. Одну мы её редко куда отпускаем и всегда знаем, где она и с кем. В последнее время, возможно, была чуть бо;льшая суета из-за предстоящей свадьбы. Знаете, приданое надо было купить, приглашения сделать, свадебное платье заказать. А что касается её переписки… Почта, которая к нам приходит, складывается в вестибюле на китайском столике для визиток и все домашние сами забирают свою корреспонденцию. Никаких писем для Насти я не видела, кроме записок с цветами от жениха. А, впрочем, надо спросить у горничной – может она что-то видела и знает.
- А что жених? – обратился Вильям Яковлевич к обоим родственникам. – Как вы ему объясняете отсутствие невесты?
- На наше счастье он в отъезде по делам, в Петербурге. Вернется к субботе, через четыре дня. Очень надеемся до его приезда найти Настю, – ответил Николай Матвеевич.
- Хм. Вы хотите, чтобы я нашёл девушку за четыре дня?