Гори, наш костёр! - страница 15

И вот наконец они выехали из-за поворота дороги. Сперва один. Потом второй. Потом третий. Не успели они остановиться перед лагерными воротами, как дверцы их распахнулись и стали вылезать папы и мамы, дедушки и бабушки. Все со свёртками, чемоданчиками, сумками, пакетами…

Таня хотела со своими ребятами устроить родителям торжественную встречу. Накануне вечером они разучили, как построиться, как хором сказать: «Добро пожаловать, дорогие гости!»

Но куда там! До того ли сейчас было!

Не успела Таня оглянуться, как Васька уже сорвался с места.

— Папка, я тут! — кричал он ликующим голосом, кинувшись навстречу крупному человеку, немного нескладному, немного хмурому, очень похожему на Ваську, когда Васька станет взрослым.

А Гриша, увидав своих маму и папу, весь залился счастливым румянцем и, с виноватым видом глянув на Таню и не спросив разрешения, тоже побежал к ним.

Обе Сони, щебеча и перегоняя друг дружку, повисли на шее у своих мам.

Игорёк запищал тоненько-тоненько:

— Бабушка! Бабулечка!

Он вырвал у Тани свою руку и засеменил, засеменил к своей бабушке, маленькой круглой старушке в белом платке.

Только к толстой Люсе никто не приехал. Она было распустила губы и приготовилась зареветь, но в этот момент из дверцы третьего автобуса показалась сперва туго набитая сумка, потом рука, которая держала эту сумку. Затем появилась вторая, тоже очень набитая сумка, затем вторая рука, и наконец сама владелица этих двух сумок, толстая женщина в цветастом платье, точь-в-точь с такими же голубыми глазами, как у Люси.

— Мама! — басом воскликнула Люся и побежала к своей маме.

А та, спустившись по автобусной лесенке со своими двумя сумками, сказала:

— Фу, какая жарища! — и стала целовать Люсю.

В общем, это был очень хороший день!

Дети водили своих родных по всему лагерю. Показывали всё, что в нём было: и новый стадион, недавно законченный, и клуб, и небольшую столярную мастерскую, в которой работали старшие пионеры. Водили на огород, на речку, в лес, на большой зелёный луг. Устроили для них концерт, где пели, плясали, говорили стихи.

Потом гостей напоили чаем с пирогами, испечёнными по этому случаю лагерным поваром Настасьей Ивановной. А перед самым ужином, попрощавшись, проводили их к автобусам, которые терпеливо стояли на полянке перед воротами.

После ужина, вернувшись на свою терраску, ребята принялись сами угощаться и угощать Таню гостинцами, привезёнными им родителями.

Конечно, больше всего сластей оказалось у Люси. Её мама привезла столько, что Люсины сласти не поместились в её тумбочке, и Люся, завернув их в газету, сперва положила себе под подушку, а когда Таня не позволила, сунула под кровать.

— А тебе чего привезли? — спросил Васька у Гриши. — Мне фруктовых конфет и зефирки!

— А мне пастилы. И ещё яблок. И ещё печенье, — ответил Гриша.

— А мне ещё вон такой мешок пряников! — похвалился Вася и показал руками, какой большой мешок пряников ему привезли.

Гриша вздохнул:

— А мне пряников не привезли. Я их люблю.

— А давай так, — сразу придумал Васька: — ты меня будешь угощать своим, а я тебя своим!

— Давай, — охотно согласился Гриша.

Но Вася уже загорелся новой выдумкой.

— Нет, лучше так! — закричал он, теперь уже обращаясь не к одному Грише, а ко всем ребятам и радуясь этой новой выдумке. — Лучше давайте так: сядем все за наш террасный стол и будем все, весь пятый отряд, угощать друг дружку. Давайте?

Всем это понравилось. Все закричали:

— Ладно! Давайте!

— А если так, — спросила Таня, — все ваши гостинцы сложим на столе, и всё у нас станет общим. Согласны? Это будет ещё интереснее…

Все, конечно, были согласны, и это действительно оказалось очень интересно! В одну минуту стол был завален конфетами, печеньем, яблоками, пряниками. Получилась целая гора сластей. Все всё принесли. Никто ничего не пожалел.

Лишь одна Люся сидела в сторонке, будто её это не касается, будто она не в пятом отряде, а совсем посторонняя девочка.

— А ты что же? — спросила у неё Таня.

— Не хочу, — ответила Люся и отвернулась. — У меня и так мало.

— Мало? — изумившись, переспросила Таня.

— У-у, жадная какая! — с возмущением крикнул Васька. — Она просто жалеет…