Горькая радость - страница 10

– Только попробуй опять зареветь, Грейс! – грозно сказала Эдда.

– Я хочу домой!

– Забудь об этом!

– Терпеть не могу убирать грязь, – заявила Грейс, и лицо ее вдруг прояснилось. – Значит, когда мне исполнится двадцать один, я стану дипломированной медсестрой и смогу делать все, что заблагорассудится, например, выйти замуж без согласия родителей и голосовать на выборах.

– Боюсь, самое сложное – это найти общий язык с остальными сестрами, – задумчиво произнесла Эдда. – Мы совершенно не знаем, что они за люди. Никто из нас не лежал в больнице, и в нашем доме никогда не было медиков. Старшая медсестра посоветовала нам сбавить тон, и это не предвещает ничего хорошего. Она считает, мы им всем неровня – ни по социальному положению, ни по образованию. Но ведь мы никогда не страдали снобизмом – отец бы этого не допустил, особенно имея перед глазами такой пример, как мамочка. – Эдда вздохнула. – Но, к несчастью, люди судят о книгах по их обложкам.

Тафтс еще раз продемонстрировала свою осведомленность.

– Все сиделки из Вест-Энда и совершенно неотесанные тетки, – сообщила она.

– Теперь в нашем лексиконе не должно быть таких выражений, – осадила ее Эдда.

Тафтс порой просто несносна! Молчит-молчит, а потом вдруг огорошит.

– Я всегда считала, что салфетки сильно осложняют стирку, – весело заметила Китти. – Ведь рот можно вытереть и рукой, а если течет из носа – воспользоваться собственным рукавом.

– Очень верно подмечено, – поддержала ее Эдда. – Придется пользоваться перевязочным материалом, столовые салфетки здесь явно не в чести. И советую перейти на мужские носовые платки. Никакого кружева и прочих штучек. От женских платочков и впрямь мало толку.

Китти громко откашлялась.

– У меня, конечно, бывают срывы, но я не трусиха. И никакие вест-эндовские тетки не заставят меня отступить. Я не помешана на медицине, как Эдда, но, может быть, со временем я до нее дорасту.

– Браво, Китти! – воскликнула Эдда, захлопав в ладоши.

На ее глазах Китти прощалась с детством. Интуиция подсказывала Эдде, что здесь Китти оживет. После Мод обитательницы Вест-Энда покажутся ей ангелами.

– Я уже давно не мечтаю о карьере врача, – ответила она Китти, слегка обеспокоенная ее сочувствием. – Стать медсестрой гораздо разумнее, а при современной системе обучения мы уже не будем невежественными сиделками, которые только и умеют, что заматывать пациентов в бинты. Я как старая полковая лошадь – запах эфира заставляет меня ржать и бить копытами. В больнице я возвращаюсь к жизни!

– Кстати, о копытах. Джек Терлоу знает, что ты намерена стать медсестрой? – коварно поинтересовалась Тафтс.

Дротик пролетел мимо цели.

– Конечно, знает, – усмехнулась Эдда. – И это не разбило ему сердце, как, впрочем, и мне. Его гораздо больше беспокоит, как без меня прогуливать Фатиму. Теперь я буду заниматься верховой ездой самостоятельно.

– Если у тебя останется Тамберлина, – сказала Грейс. – Отец ничем не обязан Джеку Терлоу, который даже не ходит в церковь.

Лицо Эдды омрачилось, и Китти с готовностью ринулась ей на помощь:

– Заткнись, Грейс! Это не для обсуждения! Кстати, Эдс, почему ты так любишь ездить верхом?

– Садясь в седло, я отрываюсь от земли и становлюсь выше, – серьезно объяснила та. – В этом все дело. Верхом я могу смотреть на мужчин свысока.

– Как бы я хотела быть высокой, – вздохнула Китти.

Дверь в коридор со стуком распахнулась, и на пороге возникла сестра Бейнбридж, возмущенно обратившаяся к своим подопечным:

– Что это значит? Вы даже не начали распаковывать чемоданы!

Городская больница Корунды, самая большая в Новом Южном Уэльсе, была рассчитана на 160 коек, к ней же относилась психиатрическая лечебница, где содержалось 80 человек, и дом для инвалидов и престарелых в долине Дубара, где климатические условия были особенно благоприятны. Внешним видом она похвастаться не могла, поскольку более всего походила на армейские казармы. На известняковом фундаменте были возведены длинные деревянные постройки с широкими крытыми террасами, присутствие которых не давало назвать эти строения сараями. Мужские отделения были в два раза длиннее, чем женские. Детское отделение, поликлиника, рентгеновский кабинет, операционная, кухня и склад тоже были представлены в дереве, в то время как административное здание, выходящее фасадом на Виктория-стрит, было выстроено целиком из известняковых блоков. Обширная территория больницы была заставлена разнокалиберными домишками – от игрушечного коттеджа старшей медсестры до бараков, построенных во время войны, когда здесь располагался военный госпиталь. У этого участка было одно неоспоримое преимущество – на всей своей протяженности он был абсолютно ровным. Это позволило соединить все здания крытыми переходами, которые паутиной оплели всю территорию больницы. Здесь их называли дорожками. Часть из них представляла собой настил с крышей на столбах, как тот, что вел к домику, где поселили сестер Латимер, другие имели еще боковое ограждение. Переходы, примыкавшие к мужским и женским отделениям, были закрыты с боков и использовались как приемные покои. Там же ждали и те, кто приходил проведать детей. Родильному отделению повезло больше – оно находилось в административном здании вместе с травмопунктом и небольшой операционной.