Горное селение - страница 8

— Как?

— Лопатой. Нашёл лопату на Трофейной свалке и этой лопатой вырыл яму.

— Я затрудняюсь сказать, это ещё одно преступление или целых два.

Никто не перебивал Хеля, все видели, что он быстро и напористо ведёт судебный процесс к самому суровому приговору.

— Зачем тебе понадобилась эта противоправная яма?

— Там набралась болотная вода, я высыпал туда порошок белой ртути, — по толпе прошёл стон, — а чтобы яд не растёкся по окрестностям, поставил защитный барьер: вбил осиновые колья с особым заговором.

— Зачем это тебе?

— Не ваше дело. Моё колдовство — моя тайна.

— Все слышали: преступник отказывается от дачи показаний. Кто-нибудь ведёт счёт преступлениям? — а то я уже сбился. В чём ещё ты хочешь признаться?

— Он готовил там зелье, чтобы отравить моего сына! — не удержался Порш.

— Если бы я захотел, я бы просто дал ему лопатой по башке.

— Все слышали, какие планы сметил убивец?!

— То есть, ты собирался ворваться в селение с лопатой в руках?

— Нет, конечно. Я уже говорил, Никол выследил меня в лесу, а когда я ушёл, оставив яму без присмотра, он разломал магический круг, заразив ядом лес на сто шагов в любую сторону. А потом принялся мыть руки в отравленной воде.

— Я же не знал, что она ядовитая! — заголосил Никол.

— Как видим, Никол сам признался, что тоже был в лесу, — постановил справедливый Хель. Ему было неважно, сколько человек засудить, главное — покрасоваться перед обществом.

— Подсудимый Арчен, если то, что ты рассказал, правда, почему ты не остановил Никола, позволив ему полоскаться в отравленной воде?

— Я его остановил. Схватил палку и ударил ему по заднице.

— Врёшь!.. — заорали одновременно отец с сыном.

— Пущай Никол штаны спустит и покажет, есть ли там следы от палки, — встряла Пухана. — Плётка и палка разные рубцы оставляют, всякий различит.

— Вот ещё!.. — вступился за поротого сына Порш.

— Раз так, то и лечи его сам, а я не буду.

— Никол, по-хорошему говорю: стягивай штаны, — велел Хель, равно не терпевший ни Порша, ни Пуханы, но нежно любивший мирскую славу.

Никол, окончательно потерявший остатки разума, покорно спустил штаны, явив собранию битую задницу.

Чёрные, вздувшиеся рубцы от ударов палкой перекрывали следы отцовской плётки. Такие побои повстречать можно редко, но главное, в селении совершенно невозможно так избить человека. Даже если истязуемый не издаёт ни звука, его боль достигнет тех, кто прячется в домах, и тайное станет явным. Значит, оба, и Арчен, и Никол были в запретном лесу, а чем они там занимались, уже не суть дело важно.

— Всё, Николка, — громыхнул Порш. — Быть тебе с трижды драной жопой! И за то, что в лес бегал, и особо за то, что с гадёнышем справиться не сумел!

— Погодь малость, — Пухана, конечно, не могла промолчать, — дай прежним рубцам поджить, а то одноконечно дитя изувечишь.

— Не учи, — отрезал Порш. — С Николом я сам разберусь. Сначала давайте решать, что с этим босяком делать будем. — У него грехов набралось, пальцев на руках не хватит считать.

— Высшая мера! — выкрикнули из задних рядов.

— Сжечь, — предложил Барук, — и дело с концом, а то обед стынет.

Народ загудел встревожено, не понять, одобряя жестокое предложение или возражая против него.

— Тихо! — неожиданно писклявым голоском прокричал дед Хрост, который, по словам лавочника, забыл даже собственное имя. — На костре можно спалить только нераскаянного убивца. Но я что-то трупов не вижу. Все тут и все живы.

— Так что нам его и не казнить? — возопил тот голос, что предлагал высшую меру.

— А ты другого способа кроме костра не знаешь? За такие дела гнать его надо из селения, да не просто выгнать, а гнать, как врагов гоним, чтобы назад и дорогу забыл.

Дальше голоса судей и старейшин потонули во всеобщем рёве, оре, воплях, криках одобрения и недовольства. Арчена поволокли через селение к большому откосу, на который не могли подняться дружинники барониссимуса Вальдхальма.

Арчен стоял на краю склона, глядя поверх голов, как привык глядеть за свою не слишком длинную жизнь. Склон здесь был не очень крутым, если спускаться осторожно, то вполне можно сберечь ноги, но если тебя собьют, то дальше покатишься, не в силах остановиться, и чем закончится спуск, не скажет никто, вернее, результат будет ясен любому, ведь руки приговорённого связаны за спиной куском верёвки наколдованной лавочником Поршем. Не пожалел денег лавочник, купил верёвку сам у себя. Любую другую верёвку можно было бы скинуть, применив простенькое заклинание, но эту не распутает даже опытный маг.