Горные орлы - страница 22

Селифон открыл дверь «Виркиного вертепа».

От огня крошечной лампы, от густого, спертого воздуха вначале ничего нельзя было рассмотреть. Десятка два самопрях и веретенышек шумели, как разыгравшиеся перед дождем шмели.

— Молодец дорогой, проходи, гостем будешь, медовухи купишь — хозяином станешь, — басовитым голосом пригласила Селифона молодая вдова.

Улыбающаяся, круглая, как шар, с красными, точно надутыми щеками, с густыми, удивленно поднятыми бровями, Виринея закачалась к нему навстречу на своих толстых ногах.

Селифон попытался улыбнуться ей, но не смог. Перед глазами блестели белые ровные зубы Виринеи, лица девок вырисовывались неясно, как в тумане.

Где же Марина? Где она?..

— Да ты что — ровно клепки из головы растерял или в капустном рассоле искупан? Садись-ка вот сюда… Подвинься, Фросенька. Смотрите, какой он… — Виринея полураскрыла рот, скривив его на сторону, приставила растопыренные пальцы к ушам и покачала ими.

Девушки и парни дружно засмеялись, а Селифон стоял безучастный.

— Да он пьян — пенек от родной мамы не отличит. Ишь, осоловелый какой. Ай заболел, Абакумыч? — допытывалась Виринея. — Бледный весь, и губы спеклись. Выпей-ка.

Мирониха поднесла Селифону ковш воды, и он, не отрываясь, выпил его до дна.

— Сознайся, хлебнул, Селифоша? — не отставала вдова.

Селифон близко увидел смешное лицо Миронихи цвета перекаленного кирпича и, словно проснувшись, смеясь ответил:

— Черт за мной гнался. За самые пятки ловил да и только. Ну-ка, девки, парни! — крикнул он. — Кто отгадает загадку, тому пива медового четвертуху и конфет горсть. А кто из парней ошибется — пять щелчков горячих, с девки — пять поцелуев…

Селифона обступили.

— Эк, бес кудлатый, выкомаривает! — пробасила Мирониха.

— Загадывай, согласны! — закричала большеногая Фрося.

Все знали, что обутки Фросе шили на одну колодку с ее отцом — огромным и тучным Амосом. Единственная дочка уставщика, слыла она самой богатой невестой в Черновушке, но за веснушчатое, исклеванное оспой лицо и великаньи ноги поповна «засиделась» на «вековушном шестке».

Селифон Адуев, которого она преследовала неотступно, бегал от Фроси как от чумы.

— Обманет — задаром перецелует, — громче всех надрывалась Фрося.

— Загадывай! — кричали кругом.

— Ну, уговор дороже денег. Смотри же! — Селифон скороговоркой произнес: — Не зверь, а кусается, не собака, а лает, не кобыла, а ржет, травы не ест, а спит, хвостом накрывшись, и если рот разинет, а голову подымет — насквозь дыра…

— Да будь ты трою-трижды на семи соборах проклятый!.. Что только и выдумает, длинноспинный! — засмеялась Виринея.

— Насквозь!.. Ой, не могу… Рот разинет… — хохотала Фроська-поповна.

— Ой, кого-то щелкать в лоб будут! Чует мое сердценько, будут! — тряслась от смеха Виринея.

— Девоньки! Я отгадала! Убей бог, отгадала! — заспешила Фрося, на побледневшем от волнения лице ее отчетливо проступили веснушки.

В избе снова все смолкло.

— Эк прытка девка! Поцеловаться с парнем захотела, видно, до невозможности, — сказала солдатка Аграфена Татурова.

— Сказывай, коли отгадала. Но смотри… — грубо произнес Селифон, нахмурясь своим мыслям: «Не пришла! Эк супротивна!»

— Подзорная труба это! — выпалила Фрося.

— Держи ее! — закричал Селифон, покрывая смех парней и визг девушек.

Ребята ухватили Фросю и выволокли на середину избы.

— Молись богу! — приказал Селифон.

Зардевшаяся счастливым румянцем Фрося с готовностью протянула губы:

— Цалуй, что ли.

Селифон схватил поповну в охапку, поднял и прижал к губам.

На пороге избы, запыхавшаяся и бледная, не закрыв за собой дверь, стояла Марина.

— Да красавица ты моя писаная, да Маринушка, да эк побледнела-то! — подкатилась к Марине хозяйка. — Снимай-ка шубейку-то да проходи! Дурят давно уж…

Все силы души Марины были напряжены, чтоб не показать окружающим волнения, охватившего ее.

— Насилу убежала… Вот увязалась за мной собака, черная, лохматая, — раздеваясь и поправляя волосы, сказала Марина.

— Что же это на вас седни? А за Селифоном черт гнался, тоже бумага бумагой сделался, как зашел, — хитро улыбнулась догадливая Виринея, отлично знавшая все сердечные тайны черновушанской молодежи.