Город над крышами - страница 2

Они еще раз пожали друг другу руки.

— Солонин, Игорь Юрьевич.

— Берсенев, Александр Степанович.

— Не любите визоры?

— Не выношу.

— Но хоть пользовались?

— Иногда приходится. Потом пол-дня мутит.

— А я уже как без рук, — Солонин потер висок. — И видео, и заметки, и потом, если что, пересматриваю, фиксируюсь на деталях.

— Кто? — показал глазами Берсенев на труп.

— Мальчишка, — вздохнул эксперт. — Лет тринадцати-четырнадцати. Упал, по всей видимости, с крыши.

— Не из окна?

— Маловероятно. Он упал почти на автостоянку. Метров пятнадцать от дома. Из окна любого этажа — это нужно разогнаться и прыгнуть. И то не получится. Видите, он почти наискосок, с угла крыши прыгал?

— Наркотическое, алкогольное опьянение?

— Не знаю, я взял кровь на анализ. Визуально — не похоже. Точнее выяснится уже на вскрытии.

— Выкинули?

Солонин пожал плечами.

— Или сам.

— Самоубийство?

— Так сразу не скажешь. Записки нет. Визор весь в брызги.

— Он еще и в визоре был?

— Теперь многие их почти не снимают. Дыра.

— Что? — наклонился, не расслышав, Берсенев.

— Дыра, — повторил Солонин. — Это на молодежном сленге. Дополненная реальность. Дэ. Эр. Ды-ра. Согласитесь, есть какая-то символичность в названии. Ухнул, как в дыру. Дыра засосала. Черная дыра.

— Или кроличья. Как у Кэррола.

— У Кэррола — нора.

— Да? — Берсенев присел у трупа на корточки. — Я слышал, Игорь Юрьевич, вы что-то говорили про резаные раны. То есть, есть вероятность насильственной смерти?

Он приподнял край простыни и, скривившись от увиденного, опустил его обратно.

— Нет, это мальчишке визором срезало бровь, — сказал Солонин. — И кожу со лба.

— Документы при нем были какие-то?

— Нет. Но база данных по городу у нас есть, выясним по днк. Если что, подключимся к федеральной сети.

— Понятно.

Берсенев задрал голову, оценивая расстояние до крыши. Пользуясь моментом, Солонин вновь опустил визор на лицо. Губы его зашевелились.

— Странно, — сказал Берсенев. — Он, получается, не из этого дома.

— Что?

— Никто не опознал, не забеспокоился.

— Его нашли-то час назад, — приподнял визор эксперт. — Здесь карман автостоянки, кусты, из окон если только крайних и разглядишь. Родители, я думаю, еще объявятся.

— А время смерти?

— Часов десять-одиннадцать вечера.

— И он лежал, получается, восемь часов… И какого черта ему вздумалось прыгать?

— Дети, — сказал Солонин.

Словно это все объясняло.

— А остальные ваши где?

— Из группы? По квартирам пошли. Меня оставили сторожем.

Берсенев поднялся.

Было пасмурно. Порывами налетал ветер и теребил застрявший в ветвях полиэтиленовый пакет. Пожилая чета ушла. Во двор задом, мигая, заезжала «скорая» — фургон без окон, с надписью на борту: «Специальная».

— Ну вот, — сказал эксперт, — сейчас погрузят, и я свободен.

— Куда его?

— В морг на Береговой.

— У вас связь сейчас с отделом есть? — спросил Берсенев.

— Да, — кивнул Солонин.

— Запросите, пожалуйста, похожие случаи.

— Дайте минуту.

Берсенев отошел от фургона, из кабины которого выбрались двое медиков в зеленой прорезиненной униформе, пожилой и молодой.

Судмедэксперт их знал, они поздоровались, обменялись короткими фразами. Прозвучала Береговая. Фургон раскрыл задние двери в темное нутро с железным полом и кожаными навесными лавками по бокам.

Молодой вытащил носилки, пожилой освободил из зажима черный пластиковый мешок.

Берсенев смотрел, как споро они работают: мешок раскрыл пасть, в один миг проглотил труп вместе с простыней и черным китом, вжикнув «молнией», плюхнулся на носилки. Ремни с замками стиснули ломкий пластик. Молодой подкатил носилки к фургону и под хруст сочленений вогнал их внутрь.

Потом они аккуратно, по разным пакетикам, собрали осколки визора, осколки черепа, мозговое вещество и ошметки кожи.

Эксперт подписал им какие-то бумаги, пожилой кивнул Берсеневу, прощаясь. Хлопнули дверцы. Фургон фыркнул, тронулся и медленно вывернул в узкую прореху между домами, к шоссе.

Эх, мальчишка, подумал Берсенев, глядя на пятно на асфальте, вот ты и оставил след в истории человечества. Только смоют его водой из шланга, и не понятно станет, жил ты, был ты или не было тебя вовсе.

Куда прыгнул?