Город ненаступившей зимы - страница 5

Чуть ниже снова семейное фото — Коля, Оксана и Витюша, которому здесь уже, наверное, года четыре. Только Коляба, какой-то тут смурной. А рядом ещё одна «морская», судя по росту племяша, сделанная годом позже. Все молодое семейство снова в сборе, только, опять, брат задумчивый, что ли… Наверное, мысли об ипотеке, подумал тогда Сергей и, решив, что с семейными фотархивами его ещё пренепременно познакомят, снова окликнул хозяев и, убедившись в их отсутствии, не стал терять времени, направился в летний душ.

Водные струи, переливаясь в лучах тёплого весеннего солнца, ласкали кожу и казались знакомыми и родными. Как он мог обходиться без этого мимолётного, примитивного в своей незатейливости счастья? Такое купание на свежем воздухе напоминало детство. Точно также он плескался во дворе, когда был в гостях у бабушки. Правда, в отличие от сооружения брата, там резервуаром для воды служил топливный бак от настоящего вертолёта. Здесь же, всё было несколько проще. В железной бочке, наподобие тех, в которых хранят горюче-смазочные материалы, автогеном был вырезан небольшой квадрат бочины, куда и заливалась вода, с помощью обычного шланга, тянущегося от колонки. Ёмкость лежала пузом на двух трубах, на высоте, примерно, в два с половиной метра. Снизу вмонтирован кран с навинченной на него лейкой, явно садового назначения. Всю конструкцию поддерживали четыре толстых и намертво забетонированных в землю столба. Их прочность не вызывала сомнений, потому и опасений, что бочка, в один прекрасный миг, свалится на голову — не возникало.

Сергей настолько разомлел под потоком воды, нагретой дыханием самого солнца, что и не услышал негромкий лязг щеколды калитки и цоканье каблучков об асфальтовую дорожку.

— Привет, Серёжа, — раздался женский голос над самым ухом инженера.

Булавин отшатнулся в сторону, впечатавшись плечом в волнистую шиферную стеночку душевой кабинки. — Ох, каким робким стал! — усмехнулся голос. — Раньше ты так от девок не шарахался!

Сергей спешно закрутил кран, протер глаза мокрыми руками, не особенно успешно пытаясь очистить взор от застилающей его влаги, и воззрился в расплывчатый силуэт, который, с каждой секундой, обретал всё более четкие очертания. Поверх полутораметровой шиферной загородки, на которую облокотился остренький подбородок, на него смотрели большие серые глаза, обрамленные густыми смольными ресницами.

Оксана — супруга брата, была всё так же хороша, как и в день, когда Сергей её видел в последний раз, перед тем, как уехать в солнечную Черногорию. В свои тридцать три она могла легко дать фору, многим двадцатилетним. Милое, почти детское лицо, пухлые губки, густые рыжие локоны. Волосы она, конечно, красила, однако темный рыжий так гармонировал с её внешностью, да и носила она его так давно, что представить её с волосом другого цвета не представлялось возможным.

Оксана, улыбнулась, сделала шаг в сторону и отодвинула импровизированную дверь-занавеску, явив себя во всей красе. В меру облегающее, приталенное летнее платье чуть выше колена, подчеркивало достоинства фигуры и скрывало недостатки, если таковые были, в чём Сергей сомневался.

— А ты поднабрал! — констатировала она. — Животик отъел.

Булавин немного смутился. Нельзя сказать, что у него имелись серьёзные проблемы с фигурой. Так, небольшой мамончик… Однако, глядя, на почти идеальный склад уже рожавшей Оксаны, Сергей и вправду почувствовал себя несколько ущербно.

— Оксана, закрой! Я же голый! — взбунтовался мужчина.

— Ой! Голый он! Чего я там не видела! — хмыкнула рыжая. — Давай, одевайся, коль такой стеснительный! Скоро братец твой придет. Хотя, может и не скоро…

— Дай полотенце! — попросил Сергей. — А где он, кстати?

— За мясом пошёл, — ответила Оксана, протягивая одно из полотенец, еще секунду назад висевшее, вместе с сестрами, на растянутой между двумя яблонями бельевой верёвке. — Ты же знаешь — для него это целый ритуал!

— Так это может быть надолго! — констатировал инженер.

Для его младшего брата, выбор мяса на жарку, без которого редко обходились семейные посиделки, был, действительно, своего рода, священнодейством. Он ходил между прилавками, смотрел, трогал, нюхал — в общем, крайне тщательно искал «тот самый кусок». Сей процесс мог протекать только на рынке. Потому, о свершении столь ответственной покупки в супермаркете не могло быть и речи.