Город у священной реки - страница 11

Думать в обстановке постоянной угрозы столкновения со случайным прохожим или же, упаси Кром, коровой киммериец не мог. Впрочем, именно такого состояния своего разума он и желал добиться. Слишком много было впечатлений за этот день. Сначала казнь Хамара. Любовные утехи с Рамини и ее подружками не принесли желанного облегчения. Сумасбродное решение Шеймасаи вызвало еще большее замешательство в душе Конана. Он рассчитывал проститься с Хамаром и поскорее забыть об ужасной трагедии, виновником которой стал бывший вор. А сейчас северянин ощущал пустоту и не знал, чем ее заполнить. Прогулка через центр Айходьи была для него средством временного отрешения ото всех проблем.

Но вот дорога подошла к концу. Людской поток как-то быстро и незаметно вынес киммерийца к воротам казармы – он предпочитал именно это слово.

— Мы тебя уже заждались, сотник, — поприветствовал Конана высоченный Армас. — Хотели на поиски отправляться.

— Как все прошло, командир? — спросил Сабир. Киммериец не помнил, чтобы этот молодой красивый парень когда-нибудь улыбался. А сейчас-то тем более настроение у него было отнюдь не праздничное: он считался одним из немногих друзей Хамара. Сабир до последнего верил в его невиновность.

— Нормально, — ответил киммериец, похлопав солдата по плечу. — Он не мучился, шея сразу сломалась.

— Когда нам доставят тело? — поинтересовался Сабир. — Мы уже подготовили все для обряда, вот-вот жрец Эрлика подойдет.

— Отошлите его, — скрепя сердце произнес киммериец. К Хамару в сотне относились по-разному, но верили, что бог Огня рассудит его деяния по справедливости. Конану предстояло сообщить, что к Эрлику его душа не попадет. — Шеймасаи приказал похоронить Хамара согласно вендийской традиции, я не успел ему помешать.

— Командир…, — у Сабира не было слов.

— Его прах несколько колоколов назад высыпали в Рехар, — сказал Конан. — Вендийцы верят, что воды священной реки очистят прах от всякой скверны, а душа сама отыщет свой путь. Я собираюсь сходить на берег, чтобы проститься с Хамаром. Хотел узнать, кто пойдет со мной. Остальных я отпущу, запрет на посещение города снимается.

— Сотник, найди кого-нибудь мне на смену, — попросил Сабир. — Я отправлюсь с тобой.

— Хорошо, Сабир.

Мысль сходить к священной реке посетила Конана совершенно неожиданно. Надо было что-то придумать, чтобы успокоить солдат, и в результате родилась недурная идея. Наверное, мало кто верил, что Хамар был и вправду невиновен и что заступничество Эрлика ему бы помогло. Но солдаты, подобно своему командиру, желали проститься с товарищем и тем самым очистить собственные души от груза предательства. Туранцы могли и не выдавать Хамара властям Вендии. Им сейчас нужен был символ того, что вины на них нет, и поход к реке в этом смысле был ничем не хуже кострища.

Большинство солдат находилось в зале, соседствующей с купальнями. Там туранцы спасались от жары, но сегодня решили воздержаться от погружения в бассейн. Негоже верным слугам Эрлика предаваться низменным утехам в день казни их товарища, во всяком случае, до того, как настанет время проводить его в последний путь.

Киммериец вошел в залу практически бесшумно. Его не сразу заметили. Почти все взгляды устремлены были в пол. Кто-то искренне сопереживал Хамару, кто-то просто изнывал от вынужденного безделья. Конан подозвал к себе Халила, одного из самых молодых воинов в сотне, и велел собрать всех оставшихся солдат. Киммерийцу поднесли чашу с вином и уступили место в его любимом кресле. Северянин кивком поблагодарил солдат.

Тишины никто так и не осмелился нарушить. После появления Конана все разговоры стихли, и сейчас воины ждали, что же скажет их командир.

Наконец вернулся Халил. Следом за ним в залу вошли еще двенадцать солдат. Лица у всех были мрачнее сегодняшних туч. Киммериец припомнил, что именно эти воины водили дружбу с Хамаром.

— Я был на казни, — начал Конан. Он пересказал солдатам события, происходившие на площади перед тюрьмой, свой разговор с вендийцами, сообщившими о сожжении тела Хамара, и кратко коснулся визита к Шеймасаи.

Вопросов туранцы задали совсем немного. Как и Сабир, поинтересовались, не мучился ли Хамар, спрашивали об особенностях вендийской традиции обращения с мертвецами. Многого Конан не знал и выдумывал на ходу наиболее приемлемые ответы.