Город ведьмы - страница 4

— Не бойся, — пояснил Дик над самым ухом. — Так надо.

Что-то в его тоне показалось Клоду подозрительным, но подумать об этом он не успел. Запах пряностей и духов стал усиливаться, вскружив и без того задурманенную голову, и Клоду снова невыносимо захотелось спать.

— Спи, — разрешил ему чей-то голос, и он повиновался.

Буквально мгновение спустя дверь со стуком распахнулась, вырывая Клода из объятий дремы, и тонкий голос спросил:

— Мы ищем беглого преступника и имеем право обыскать комнату! Он здесь?

Но ответа не было, и Клод представил, как Дик усмехается в свою пышную черную бороду. Послышался топот сапог и жалобные стоны старой мебели, беспощадно передвигаемой и переворачиваемой. Настала очередь сундука, но тут дело застопорилось.

— Он заперт, — возвестил тот самый тонкий голос.

— Так точно, — ответил Дик. — Там мои сокровища.

— Мы должны его обыскать. Дайте ключ.

— Не дам, — ответил Дик.

— Именем короля! — тонкий голос стал еще тоньше.

— Я не служу королям, — хмыкнул ему хозяин сундука и, судя по шагам, вышел из комнаты.

— Задержать! — взвизгнул голос. — Отобрать ключ или найти, чем вскрыть сундук.

После того, как двое жандармов удалились, на пару минут стало тихо, и Клод был бы рад снова уснуть, но все внутри него ходило ходуном. Он молился всем видимым и невидимым богам, чтобы произошло чудо, и все это пропало, чтобы не было этой ужасной ночи, этих ищеек, таверны, сундука и всего, что привело его к такой жизни…

Но вот жандармы вернулись.

— Его нигде нет, — едва отдышавшись, сказали они.

— Кого?

— Да того верзилы, что был здесь. Как испарился.

— А ключ?

— И ключа нет, только вот это.

— Подойдет. Открывайте.

Душераздирающий скрип пронзил Клода насквозь и парализовал страхом. В воображении одна за другой проплывали картины, как вот-вот откроется крышка сундука, и трое человек выволокут его наружу, как привезут с позором обратно в Анрис, как с разочарованием и презрением посмотрит на него отец, как будут ликовать все, кто «всегда говорили, что ничего путного из него не выйдет»… Предчувствуя неминуемое, Клод зажмурился, едва яркий свет комнаты ударил ему в глаза, ожидая, как кошмар становится явью.

Но ничего не последовало.

В нерешительности и замешательстве он открыл глаза и увидел над собой не менее озадаченные лица жандармов. Все они были усатые, с обветренной кожей и немного туповатым выражением лица.

— Здесь ничего нет, — тихо сказал один из них.

— Только какие-то пузырьки и мешочки, — подтвердил второй.

— Идем дальше, — заключил третий, самый низкий из них, с моноклем в глазу. Выглядел он нелепо, особенно в сочетании со своим тонким девичьим голосом, но Клоду было не до смеха.

Будто свинцовая плита прижала его ко дну сундука. Даже если бы и захотел, он не мог издать ни звука, в ужасе наблюдая, как крышка опускается и снова раздается странный щелчок. Стук шагов отмерил расстояние до двери и заглох в коридоре. Не смея шевельнутся, Клод напряженно вслушивался, как разгневанные стражи обыскивают соседние комнаты, а после ни с чем удаляются под аккомпанемент проклятий от Берты.

Едва все стихло, сундук открылся, и над беглецом нависло улыбающееся лицо Дика.

— Ну, как тебе фокус? Давно научился, но никак не было случая опробовать. Здорово вышло, да? — он радовался как ребенок удачной шалости. — Я называю его «двойное дно». Давай, вылезай уже отсюда.

— Почему ты помог мне? — промямлил Клод, осторожно поднимаясь и разминая затекшие ноги. — Из-за фамилии?

— Твой отец спас мне жизнь, — сухо бросил ему спаситель. — Глаза, правда, пришлось лишиться, но у меня же их два! Вот, вернул должок.

— Но я не мой отец, — вздохнул Клод. — Не думаю, что он сказал бы спасибо за этот поступок. Он…

— Он твой отец, — угрюмо оборвал его Дик. — Много ты понимаешь… Идем, я отвезу тебя до перекрестка, а там решай, куда ехать, пока жандармы не нагрянули снова.

Клод только кивнул и пошел следом. Внизу Берта тоже как-то загадочно улыбнулась ему, отчего подумалось, что у отца связи куда обширнее, чем у полиции. Разрушенная мебель слишком быстро была прибрана и отчасти восстановлена, а от гнева хозяйки не осталось и следа. Но времени задерживаться не было — во дворе уже ждали оседланные лошади.