Горожане солнца - страница 6

В том месте, где отряд пересек рельсы, тележка медленно поехала вперед, а ходячий партизан остановился, Глядя на снег. И вот тут Мицель ужаснулась. Она вспомнила о своих следах. Она быстро оглянулась на Серого. Тот не двигался, глядя пустым и бессмысленным взглядом. Такого Мицель у него никогда раньше не знала. Повернувшись назад, она помертвела: лицо-пуговица партизана глядело прямо на нее. Прошло три секунды тишины. Партизан смигнул и поспешил вслед за остальными. Некоторое время еще продолжалось между деревьями его ядовитое мелькание, но вскоре белизна совсем успокоилась, и уже в ней не было партизан.

Мицель перевела дух и виновато взглянула на Серого.

— Они все равно не пошли бы в лес. Партизаны никогда не отваживаются на это, — процедил Серый ледяным тоном.

Но по смыслу его слова были утешением. Мицель стояла молча, опустив глаза и поджав плечо к замерзшему краешку уха. И на ресницах ее лежал иней. Слабые существа, она знала, не в силах противиться притяжению солярных красок и сами выходят к партизанам из чащи. На свою погибель. Но в сумерках эти чары теряют силу.

— Темнеет, пора торопиться, — сказал Серый и подтолкнул ее туда, где виднелись вопросительные фигуры остальных. Мицель повернулась и, осторожно ступая по поверхности снега, направилась в чащу, и Серый за ней.

Мицель знала, что поезд создан для катания земляков. Она так редко видела земляков, и вот теперь, бредя в зимних сумерках, все пыталась припомнить, какие лица были у едущих в поезде. Наверное, лица были радостные — еще бы, ведь ехали в поезде! Но ни одного припомнить не удалось, потому что все окошки размазались от скорости.

Колян так и говорил: чем быстрее быстрое, тем невидимее оно для медленного…

Самые быстрые вещи, свет или мысль, невидимы вовсе — до тех пор, пока не утратят скорость: пока свет не повстречает твердь, а мысль не породит дело. И Мицель понимала, что счастье ехать в поезде происходит от счастья частичной невидимости, от счастья приближения своих свойств к свойствам мысли и света, что способна дать только скорость.

Скорость делает земляков счастливыми; но Мицель не могла испытать того счастья, потому что жизнь обители требовала бесконечного покоя и тишины. И от этого Мицель иногда грустила в своей землянке, и участливые попытки братьев создать веселье пропадали зря.

Мицель была, конечно, очень мудрая (так, по крайней мере, считало общество, наперебой восхищавшееся ее умом, сердцем, красотой), но все-таки еще маленькая, восьми с половиной лет. А такой, несмотря даже на мудрость, нужно хоть иногда повеселиться, попрыгать или пошуметь… Она этого никогда не делала. Вовсе не потому, что ей запрещали, а потому, что за годы жизни в обители твердо усвоила привычку особенного молчаливого внимания к миру, необходимую, чтобы видеть скрытое. Почтение к окружающему так глубоко владело Мицелью, что она хоть и могла порою резвиться, как положено маленькой, но сама себе не позволяла.

Колян, как и остальные, тоже привык любоваться легкими движениями Мицели в снегах и тенью улыбки, никогда не покидавшей ее лица, но в конце концов обеспокоился и приказал сделать для нее сани, чтобы кататься с гор и предаваться скорости.

В прошлом году было сильное поветрие устраивать засады на лыжников, и, хотя эту практику быстро признали ложной, в обители скопилось много целых лыж или обломков. Из старых лыж и смастерили сани.

И Мицель с удовольствием каталась на санях, но проходил первый восторг, и ей становилось неловко за покой деревьев, на чьи стволы, она знала, медленно нанизываются кольца времени, и за поврежденный снег — ведь он был отражением звездных карт, невидимых с земли, но видимых тучам, которые и дали снег.

Бережливость Мицели к снегу усиливалась и оттого, что главные его тайны были от нее скрыты в силу ее земляной природы. Она была способна использовать некоторые свойства снега (например, получать от него ночной загар, предохраняющий от холода, или не проваливаться, ступая по верхушкам кристаллических пирамид), но исчислить форму будущих и предыдущих событий, как это делали братья, она не умела.