Горшок черного проса - страница 18
Шмаков остановился было, но Макаров прикрикнул:
— Ну!
Штык с хрустом вошел в тело. Красноармеец дернулся и обмяк, повис на ремнях. Шмаков с трудом выдернул окровавленный штык, отошел в сторону и со стоном присел на землю, не выпуская винтовки из рук.
Вскоре они уже были далеко от страшного места.
И снова начался путь по бездорожью, через леса, болота. Конечно, заманчиво было вернуться к своим с пленными. Но они мешали в пути: их надо кормить, охранять. К тому же пленные могли стать серьезной помехой при возможных стычках с красными. Макаров предложил свой план расправы, и Найденов его тогда одобрил.
Когда остановились на привал, Найденов и Макаров подошли к пленному командиру, развязали ему руки.
— Максимов, у вас есть еще шанс остаться в живых, — сказал Найденов. — Ведь вы можете дать ценные сведения. Сейчас требуется только честное офицерское слово. И надо расстрелять тех троих. Вот и все. Мы с капитаном по возвращении доложим об этом командованию. Подумайте хорошо.
— Да… Ваше предложение весьма привлекательно, — ответил Максимов, потирая затекшие от веревок руки. — Даже слишком привлекательно!
— Постой! — сказал Макаров, отвинчивая пробку солдатской фляги. — Выпей!
— За что? — спросил Максимов.
— За начало переговоров, которые, я думаю, будут успешными. Прошу закусить, — протянул Макаров пленному кусок хлеба и тонкий ломтик сала. — Извини: сами на голодном пайке. Но дело это временное. Доберемся до своих, наверстаем.
— Не откажусь… — Командир красных разведчиков сделал два глотка из фляги и закусил.
При этом он посмотрел на связанных красноармейцев. Найденов перехватил этот взгляд. Пленные с ненавистью смотрели на своего командира, но тот как ни в чем не бывало доел хлеб и сало. Отпили из фляги и офицеры.
— Продолжим разговор? — спросил Найденов.
— Можно… — Максимов медлил, как бы собираясь с мыслями. — Вот… когда я был офицером, всегда внушали мне, что к противнику надо относиться как к противнику только на поле боя и то — с известной долей уважения. И совсем иное, когда дело касается пленных. Говорили также, что офицер, утративший эти чувства, уже не офицер. Ему надо снимать погоны. Но после того что увидел, я хочу спросить: с каких это пор переменился офицерский кодекс чести? Вы даже не понимаете, до чего вы докатились!
— Продолжай, продолжай… — сказал Макаров.
— Так вот, я не считаю вас ни офицерами, ни достойными противниками. Вы обычные бандиты, головорезы!
— Довольно! — перебил Макаров, багровея. — Считай нас кем угодно, а вот себя уже можешь считать мертвецом. Свяжите его!
Солдаты бросились исполнять приказание. Кто-то из них сильно ударил Максимова в пах. Пленный согнулся. Ударили еще. Он упал.
— Подождите! — приказал Макаров и обратился к остальным пленным: — Ваш командир — сумасшедший, маньяк, но вы-то ведь нормальные люди, крестьяне! Вас большевики жестоко обманули. Они создадут коммуны и сделают ваших жен общими. Понимаете? Вы будете, как волы работать на комиссаров. Вам надо землю и свободу? Адмирал Колчак даст вам и то, и другое. Посмотрите, против кого вы воюете, — показал он рукой на своих артиллеристов. — Это такие же, как и вы, мужики. Им, как и вам, нужен мир. А для этого стоит только победить большевиков. Если вы расстреляете своего командира, я при всех даю вам слово офицера, что отпущу вас. Идите на все четыре стороны. Но не воюйте против нас и говорите всем, что мы убиваем только коммунистов. Подумайте. Даю на размышление двадцать минут.
Офицеры отошли в сторону, присели на корневище, закурили. Найденов достал свои золотые часы, подарок адмирала Колчака, положил их на ладонь, чтобы видели красноармейцы, стал поигрывать цепочкой.
Пленные тихо переговаривались. Вернее, говорил больше один из них — немолодой, круглоголовый, с выцветшими бровями. Двое чуть заметно кивали.
— Н-ну… к какому решению вы пришли? — спросил Макаров наконец.
Красноармейцы поднялись. Тот, немолодой, помялся, пожевал губами и негромко сказал:
— Мы не будем стрелять командира…
— Кто — мы? Ты за себя отвечай.
— Я не буду стрелять командира.
— Не будешь?
— Нет.