Горячая линия - страница 7
– Это неинтересно.
– Почему? Очень даже. К тому же до тех пор, пока мы это не выясним, я не смогу вам помочь.
– Ты? Помочь? Мне?
– Я! Вы же для этого мне звоните?
– Вот! Видишь, ты уже понимаешь, что я звоню именно тебе.
С ноги, которой она нервно покачивала, слетела домашняя тапочка и шмякнулась на пол. Варя вскочила. Чуть не выронила трубку из руки, взволнованная просто до предела. Неужели он действительно признался, что звонит именно ей? Нет, конечно, с Варей такое случалось и раньше. У нее были постоянные клиенты, просьбам которых у них в центре пошли навстречу – неходячий ветеран, подросток с кризисом ориентации, и Мира – депрессивная алкоголичка. Но ведь это – совсем другое! А почему, Варя даже себе боялась признаться. Может быть потому, что Захар Иванович не был ни подростком, ни ветераном, ни алкоголиком. Он был мужчиной с красивым голосом, который ее взволновал. И это, конечно, дикая глупость, это ошибка, но… Как остановить чертовы мурашки? Как, скажите!
– Захар Иванович, я буду вынуждена отключиться, если вы продолжите в том же духе.
– Даже если я после этого самоубьюсь?
– Мы оба знаем, что вы этого не сделаете. Так о чем бы вы хотели поговорить?
– Я непременно должен ныть о каких-то проблемах?
– Можно не ныть, а просто рассказать о том, что вас больше всего волнует в данный момент. Зачем-то же вы позвонили.
– Хочешь правду?
– Только зная правду, я смогу вам помочь, – в который раз повторила Варя.
– Ну, смотри. Сама напросилась. Так вот, мне просто хотелось поговорить с таким же неудачником, как я сам.
– И вы решили, что я – неудачница?
– Тогда я еще не был в этом уверен, а сейчас – да.
Варя нахмурилась. Села. Нащупала ногой злосчастную тапку. В ночную смену она могла себе позволить некоторые вольности. Подаренные мамой тапочки на овечьем меху – одна из них.
В трубке вновь зашкварчала сигарета.
– И почему же вы так решили?
Захар Иванович в очередной раз сумел вывести Варю из себя, но, к счастью, она отлично владела голосом.
– Тебе всего двадцать четыре. А ты одна в День влюбленных дежуришь на горячей линии для психов. Что может быть хуже?
– Хуже, чем помогать другим, вы это имеете в виду? Я вам скажу. Гораздо хуже – очерстветь.
Захар Иванович глубоко затянулся.
– Хм. Ты права. Извини. Мудак я последний. У самого дерьмовое настроение, вот и решил испортить его кому-то еще.
– Это нормально, – вздохнула Варя.
– Серьезно?
– Да. Обычная человеческая реакция. С возрастом люди становятся циничнее.
– И сколько же, ты думаешь, мне лет? – закашлялся Захар Иванович.
– Не знаю. А это важно?
– Это ты мне ответь. Важно – нет. Вот, скажем, подкатил бы к тебе сорокалетний потрепанный жизнью мужик, ты бы как отреагировала?
Варя замолчала. Их разговор опять уходил куда-то не туда. Как бы она отреагировала? Как… В минуты отчаяния ей вообще иной раз казалось, что она согласилась бы на любого! Только бы кто-то был. Рядом. Только бы не одной. Чем дольше длилось ее одиночество, тем ниже падала планка требований к мужчине. Когда ей было пять, Варя мечтала о принце из сказки.
– Не знаю, – шепнула она, – я об этом не задумывалась. Захар Иванович…
– Что?
– Вы бы рассказали мне, что у вас случилось. Знаю, вы невысокого мнения о моей квалификации, но поверьте, я смогу вам помочь. Но для этого мне нужны хоть какие-то вводные данные. Как все началось?
– Что именно?
– Когда вы впервые задумались о самоубийстве?
– Когда понял, что жизнь не имеет смысла. – Ну, вот! Вот они и сдвинулись с мертвой точки. Варя подошла к окну, села на подоконник, разглядывая редких прохожих. – Думаешь, я того, совсем ку-ку?
– А что, вы в этом сомневаетесь? – усмехнулась Варя. – Поверьте, здоровые люди сюда не звонят. Психически стабильные благополучные люди вообще не задаются вопросами о смысле жизни.
– А я-то думал, что такие вопросы как раз, напротив, свидетельствуют о моей психической зрелости.
– Вынуждена вас разочаровать. Психически зрелые люди ничего не анализируют. Не рефлексируют. Они просто живут, понимаете? Наслаждаясь эмоциональной стороной своего бытия.
– А если нечем наслаждаться? Если вообще не за что ухватиться?