Господа гусары, молчать! - страница 12

А началось все с Инны Тумановой, раздери ее. Самая обыкновенная озабоченная самка, наглая и бесстыжая. Приехала в клуб — Стас тогда, можно сказать, первые шаги делал на поприще разоблачения… то есть раздевания. Посмотрела, жадно блестя глазами, заказала приват. А потом вместе с купюрами за резинку стрингов подсунула записку с номером телефона и одним словом: «дорого». Жирно подчеркнутым и с тремя восклицательными знаками. Интим с клиентками в клубе был категорически под запретом, выкуп не практиковался, а вот что ты делаешь за периметром — никого не волновало.

Муму тогда лежала в онкологии, в Песочном. Для любого питерца это слово — привет с другой стороны, как и Березовая аллея. Быстро сделать операцию — это шанс, сказал профессор. Но быстро — дорого. Или бесплатно — по очереди. Долго. Без шанса. Так что когда на днях Инна ляпнула про Сонечку Мармеладову, Стасу очень хотелось отгрузить ей так, чтобы улетела.

Да, Инна сразу поняла, что он ничего толком не умеет. Бесцеремонно подсказывала, что, как, куда и с какой интенсивностью. Ну, где-то да, спасибо ей за это, научила. Но была еще одна причина, по которой Стас не спешил с ней распрощаться, хотя бесила она его капитально. Особенно после той истории с Аленой. Было в этом что-то от первой за день выручки, от купюры, которой мелкие рыночные торговцы обмахивают свой товар — на удачу. Как ни странно, Стас был суеверен. Казалось: расплюйся он с Инной — и все пойдет прахом. Она — его талисман.

Закончив с разминкой, Стас занялся растяжкой, потом начал прокатывать перед зеркалом новые комбинации и связки. Просто раздеться под музыку? Да ни фига. Подать себя так, чтобы каждая напряженная мышца, каждый блик света на коже играли на возбуждение. Чтобы музыка заводила, а за глазами тянулись руки — потрогать. Чтобы ноздри раздувались — втянуть острый чувственный запах. Чтобы язык хотел слизнуть соленую испарину, блестящую в приглушенном свете. Чтобы все било ниже пояса. Как там? «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Чтобы старая клюшка, у которой в трусах все плесенью заросло, посмотрев на него, помчалась домой со всех ног и запрыгнула на своего скучного облезлого мужа, как молодая кобылка. Или купила молодого мальчика — это уж ее личное дело.

Диссонансом врезался в музыку телефонный звонок. «Карпов», — высветилось на экране.

— Привет, — Стас выключил музыкальный центр и сел на пол, положив ноги на стул: приучили с детства. Ноги — рабочий инструмент, их надо беречь и давать отдых при любой возможности.

— Стас, просьба есть, — даже не поздоровавшись, разлетелся Иван.

Вот почему он не любил встречаться со старыми знакомыми. Начинается с «как дела, как живешь», а заканчивается тем, «что из-под тебя можно поиметь».

— Ну?

— Помнишь, мы на Загородном зависли? Когда встретились?

— И что?

— Одноклассница твоя. Официантка. Ты к ней еще подходил.

— Карп, ты можешь по-человечески? — Стас встретился в зеркале взглядом со своим отражением: твою мать, как все достало, уж ты-то понимаешь?

— Можешь меня с ней познакомить?

— Чего? — весело изумился Стас. — А самому что, религия не позволяет? Да и на фига она тебе сдалась? У вас там девок мало?

— Наши девки все мясо-костные. А у этой попа.

— Ну да, — вынужден был согласиться Стас. — Попа там хороша. Так руки и тянутся. Делов-то. Пришел в клуб и познакомился. Я-то тебе зачем? Или ты знакомиться разучился? На моей-то памяти у тебя это ловко получалось.

— Хотелось бы наверняка. С гарантией.

— Ну борзоты тебе не занимать. Кто ж гарантию даст, что не пошлет в пеший эротур? Может, у нее есть кто-то, откуда я знаю. Или ты ей не глянешься.

— Есть идея, но вот как раз и нужна твоя помощь. Ты-то ведь с ней все-таки знаком.

— Излагай! — Стас закатил глаза, и его зеркальный двойник понимающе сделал то же самое.

— У нас в пятницу и в субботу в одном ночнике выступления. Наверняка она не работает два вечера подряд. Ты можешь ее пригласить от моего имени? Я проходки дам.

— Хорошо, попробую. Но я свободен только в пятницу. Ты же хочешь, чтобы я с ней пришел и тебе ее на блюдечке поднес, так?