Господин Музыка - страница 8

Дженни взмахивает перепончатыми крылышками, хочет сесть мне на плечо. Виолетта недовольно перебирает струнами, еще не хватало, лишний груз тащить…

Дженни вспархивает.

Летим над городом – осторожно, чтобы не задеть провода. Городская суета остается там, внизу, здесь нас окружает только холод ночного неба. Виолетта начинает тихонько наигрывать что-то мелодичное, нежное, Дженни подхватывает мелодию, пытаюсь вспомнить напев, не могу.

Здесь, если хорошо прислушаться, можно услышать музыку небесных сфер.

Несемся над городом. Что-то подсказывает мне, что сегодня нужно поторапливаться. Бывают такие моменты. Когда понимаешь, что опасность в городе выдалась нешуточная.

Так и есть. Еще не вижу, что случилось, только слышу там, в дальнем квартале звуки, рвущие душу.

Это не мелодия. Нагромождение звуков, бессмысленное и беспощадное.

А теперь еще и звон разбитого стекла, короткий вскрик женщины. Молюсь, чтобы не насмерть.

Виолетта уже сама ведет меня, Дженни порхает над местом преступления, нарезает круги.

Вижу. Вот оно. Летает низко-низко, машет перепончатыми крыльями, бьет стекла витрин.

Пианино.

То есть, это еще не пианино. То есть, пианино, но еще дикое, необузданное, необъезженное, еще не знающее, кто оно и что оно.

Виолетта замирает над врагом, пианино настораживается, еще не понимает опасности.

Прыгаю с Виолетты. Тут, главное, удержаться, тут, главное, с одного прыжка попасть на кресло перед пианино, а то промахнешься, грохнешься на тротуар, Стела так в прошлом месяце позвоночник себе сломала.

Падает сердце.

Падаю я.

Удерживаюсь. На сиденье. Пианино пытается сбросить меня, врешь, не возьмешь.

Настраиваю инструмент. Непросто настроить, когда ногами впиваешься в сиденье, чтобы не полететь кувырком. Ничего. Получается. Вспоминаю слова шефа, да ты настраивать-то погоди, идиотина, ты хоть как-нибудь сыграй на нем что, пусть поймет, чего себя лишает…

Играю. Лунную сонату. Хорошо, шеф не знает, что больше не умею ничего, а то бы в два счета меня прогнал. Пианино остервенело бьет крышкой, лупит меня по рукам, жду, когда переломит мои руки пополам.

Тут, главное, не убирать руки, уберу – все, сбросит к чертям собачьим.

Не сбрасывает.

Прислушивается.

Ага. Есть. Проняло.

Играю. Пианино уже само раскрывается передо мной, просит получше натянуть струны, чтобы звучали как надо.

Это еще только начало. Еще долго нужно настраивать инструмент, чтобы дикий кусок дерева превратился в звучащее пианино. Мне еще только предстоит научить его слышать музыку небесных сфер.

Ничего.

Лиха беда начало.

Перебираюсь на Виолетту. Набрасываю на пианино уздечку, веду за собой. Виолетта как-то странно притихла, Дженни тоже молчит.

Устали.

Над городом проклёвывается рассвет, кончилась ночь, время безумных инструментов, не слышащих, не играющих, не живущих.

В конторе осторожно цепляю пианино к коновязи, пианино брыкается, кусается, гневно ржет. Уже даже не зажимаю уши, мои уши ко всему привыкли, уж на что бешеную трубу никто ловить не соглашался, а мне-то что, и не такое слыхали.

– Ну, все, Виолушь… домой.

Виолетта не согласна, Виолетта взмахивает крыльями, несется куда-то в темноту ночи над городом.

– Домой, ком-му сказал!

Еще не кричу, на инструменты вообще кричать последнее дело, один у нас так наорал на контрабас свой, тот его сбросил с высоты семнадцатого этажа…

Как же, полетит она домой. Жди. Взмахивает крыльями, сильнее, сильнее, сильнее, несет меня куда-то, Дженни порхает впереди, похоже, указывает путь…

Это что-то новенькое.

Настолько новенькое, что даже я не знаю, что делать.

– Виолетта?

Не отвечает.

– Виолетта! Мы с тобой друзьями были, я тебя от смерти спас, когда хозяйка старая в тебе рассаду разводить хотела!

Зря я про рассаду напомнил, этого она мне точно не простит.

Набираю номер шефа, стараюсь не выпускать уздечку, если Виолетта сбросит меня с высоты, мало мне не покажется.

Гудки.

Секунды, растянутые в вечность.

– Ну что у тя там?

– Виолетта… с ума сошла.

– Расстроилась, что ли?

– Да нет, нормально, вроде, играет.

– А чего тогда?

– Меня тащит куда-то…

– Так за уздечку дернуть не судьба?

Сами сказали, не дергать, чтобы не бесились они.