Госпожа удача - страница 25

— Откуда ты?… — Ее сердце колотилось о ребра, как язык колокола… — Как ты можешь знать?

— Наши ребята несут охрану тактического центра. Не заткнешь же уши… В Одессе и Новороссийске уже грузится бронетехника. В Кишиневе, Одессе и на других авиабазах готовятся к вылету десантники.

— Но… тогда сказали бы в новостях… Это должно быть согласовано с правительством…

Нет, кажется, сегодня без разговора о политике не обойдешься.

— Это не согласовано с нашим правительством.

— То, что ты сказал…

— Военная тайна. Тэмми, ты умеешь хранить военные тайны?

Она поставила бокал на стол. Ее рука заметно дрожала.

— Даже если ты прав, — сказала Тамара. — Тем более, если ты прав… все не имеет смысла.

— Ну и что! — Его реакция напоминала взрыв гранаты в ДОТе: снаружи все цело, только в бойницах полыхнуло и погасло… — Ну и что! Черт возьми, у нас самая бессмысленная профессия, само существование нашего государства оказалось бессмысленным, и вообще, рано или поздно мы все умрем! Ничто не имеет смысла, по большому счету, а ты вдруг начинаешь искать его там, где он нам нужен меньше всего. Давай хотя бы попробуем, а? Ведь нам почти нечего терять.

Она вздохнула, вытащила из гнезда маленькое колечко, взвесила его на ладони, со вздохом протянула ему. Когда безымянный палец оказался схвачен золотым пояском, несколько раз сжала и разжала кулак, проверяя, удобно ли. Кольцо не жало и не соскакивало. В этом — тоже весь Арт Верещагин: выяснить заранее, да так, чтобы она не знала, размер ее пальца, продумать момент объяснения…

— Знаешь, что такое зануда? — спросила она. — Это мужчина, за которого легче выйти замуж, чем объяснить, почему не хочешь.

Арт кивнул.

— Я слышал эту шутку в несколько другой модификации.

— Ты никогда не останавливаешься, пока не добьешься своего?

— Сто двадцать пятая попытка удается. Как правило.

Он протянул ей руку, чтобы она надела на палец его кольцо, оглянулся:

— Гарсон!

Подошел изысканно-любезный официант, черно-белый и тонкий, как ласточка.

— «Новосветское» и фрукты. И две свечи.

— Вас можно поздравить?

— Да! — ответил Артем.

Через минуту стол украсился двумя восковыми Вавилонскими башнями. Официант чиркнул спичкой о ноготь, на верхушках башен проклюнулись огоньки на черных стебельках. Из ведерка со льдом торчала запотевшая бутылка «Нового Света». На этом же подносе теплилась янтарем вторая бутылка — «Ай-Петри» десятилетней выдержки, того самого купажа, который на прошлогоднем первенстве мира побил «Хеннесси».

— За счет заведения, — пояснил гарсон, расставляя на столе бокастые коньячные бокалы.

Зверь с двумя спинами метался по скомканному шелковому покрывалу, и огромная постель отеля «Севастополь-Шератон» была ему тесна. Зверь дрожал, стонал и вскрикивал, и затихал в последней блаженной судороге… И, вдохнув тишины, умирал, распадался надвое в шелковых синих сумерках.

Запах шалфея. Запах сухого степного лета. Она пользовалась маслами вместо духов — и в этом он тоже находил что-то особенное. Разве эти темные волосы могут пахнуть иначе? Разве можно представить себе эти серые глаза в собольей опушке ресниц — на другом лице? Разве такая женщина может носить иное имя? «Тамара» — алый бархат, серый дикий камень. Древнее, как пески Синая, как шатры Иудеи у той дороги, где Фамарь соблазнила Иуду, своего мужа, переодевшись блудницей (а вы полагали, этот трюк выдумали дамочки из журнала «Вог»?).

Они познакомились два года назад на армейском рождественском балу. С первого взгляда на нее (полуоборот, темный гранатовый блеск сережек, темно-красное платье из «мокрого шелка») понял: это будет. И это будет больше, чем профилактика застоя крови в малом тазу.

После первого же танца, после минуты разговора — она. Та женщина, с которой он хотел бы каждое утро просыпаться в одной постели. Та женщина, чей цвет волос или глаз, или овал лица, или трезвый практический ум, или все это вместе он хотел бы видеть у своих детей.

Он встречался с ней два года и никак не мог добиться ответа: а тот ли он мужчина, чьи черты она хотела бы видеть у своих детей?

«Господи, ну почему ты из всего делаешь проблему? А просто трахаться ты не можешь?» «Нет, Гия. Просто трахаться я не могу».