Гостеприимная Таффа - страница 3
Больше он ничего не успел.
***
- Это его последнее слово "прости"...
- Адресовано точно не мне, - Линда не смотрела на меня и, кажется, сам разговор ей был не особо приятен.
Девушка сидела, обратившись лицом к маленькому, хорошо освещенному террариуму, и я мог бы видеть ее профиль. Но тяжелая каштановая прядь волос ширмой загораживала от меня большую часть лица, и Линда не спешила убрать ее.
- Тогда кому?
- Не знаю. Чего ты хочешь от меня? Мы с Ченом отчитались перед советом. Все признали, что большего сделать пока нельзя. Ты же читал доклад.
- Читал, - мне вовсе не хотелось давить на нее.
Я не видел какие мысли отражены на ее лице, скорее догадывался о них по раздражению в голосе и какой-то упрямой отстраненности во всем облике.
- Ты, как и Чен считаешь, что Павел говорил с пчелами?
- Нет. Знаю, это как раз Чен и убедил тебя, что Пашка говорил с пчелами, и что сделать больше ничего нельзя. Как думаешь, почему я решил поговорить с тобой именно когда Чена нет?
Наконец тяжелая прядь была характерным движением отброшена, и Линда повернулась ко мне лицом. Усталость. В ее глазах жила отчаянная усталость. Я понял, что девушка ни с кем еще откровенно не делилась. Эх Линда, Линда...
- Я не верю, что Павел написал это в бреду, - ее слова прозвучали с хрипотцой, и я испугался, что она заплачет. Но нет, лишь глаза засиневели еще пронзительнее.
- И я не верю. Отчего ты не включила свое мнение в доклад?
Линда неопределенно пожала плечами.
- Психологи сказали, что бред в его тогдашнем состоянии вполне естественен. А поскольку у нас нет даже возможности серьёзно изучить, как именно яд местных пчел воздействует на человека, то и версий других нет.
- Но только не у тебя.
- Чего ты хочешь услышать? Что Павел говорил с пчелами?! - взвилась девушка.
- Давай оперировать только фактами, - сказал я примирительно. - Он написал: "одна вторая яда пчелы для человека". Для чего по-твоему "одна вторая"? Одна вторая не смертельна? Но для чего? И как он мог это выяснить в полевых условиях?
- Да думала я об этом, но ты же знаешь, настоящие эксперименты нам проводить не разрешили, да и всего необходимого для этого нет. Из животных вот - только пара земных мышей. Полгода надо ждать, пока не прибудет транспортник с промежуточной станции. Даже парочку приматов обещали, но до того - ни-ни. Все что удалось выяснить на мышах, это то, что, да, в мини-дозах яд местных пчел не должен быть смертелен. "Одна вторая" - к ней мы вернемся через полгода, не раньше.
- А пчелы между тем изменили поведение?
- Да, - неохотно согласилась Линда. - А ты откуда знаешь, это пока закрытая информация.
- Я, конечно, не биолог и всех тонкостей не понимаю. Но Пашку я знал лучше, чем все остальные, даже, наверное, лучше чем ты, - я сказал так нарочно, хотя прекрасно знал, как и вся экспедиция, что девушка давно и безнадежно испытывала к погибшему нежные чувства и в состав первой экспедиции прорвалась исключительно на желании быть рядом с Павлом.
Девичьи глаза вновь подозрительно заблестели, и, понятно, она обиделась. Но я почувствовал, так сейчас и надо, от жалости будет только хуже.
- Ладно, - она вздохнула будто что-то поборов в себе, - ты прав.
Павел не мог это писать в бреду. Только не он. А зная, что умирает, - последние слова прозвучали гортанно грубо, но вскоре голос девушки вновь выправился, разве что зазвучал тише, - он писал самое важное. И подтверждает мою версию именно изменившееся после его гибели поведение пчел. Они больше не жалят. Даже при угрозе их жизни, вообще под любым воздействием. По меньшей мере в присутствии человека, в том числе и животных не жалят.
Девушка резко наклонилась вперед и постучала ноготком по стеклу террариума. Я тоже разглядывал их - маленьких убийц моего лучшего друга. Бурые, невзрачные, немного крупнее обычных земных пчёл - они неторопливо ползали, взбираясь на сухие стебельки торчащих из настила травинок, и лениво чистили крылья, совсем как обычные мухи. Еще неделю назад, до гибели Павла - главного биолога экспедиции, никто и подумать не мог, что они опасны, настолько летуньи были вездесущи.