Гостиница - страница 20

Он положил дрожащую ладонь ей на губы. Ему не нужны были объяснения. Ему нужна была она.

Он провел сухой ладошкой по ее лицу, шее, плечу, груди, животу, ноге…

– Живая, – слабо улыбнувшись, сообщил он и счастливо засмеялся незнакомым Женщине дребезжащим смехом. Но морщинки-смешинки на лице были такие родные…

Вдруг из его «оленьих» глаз вытекли две слезинки.

– Я пойду, – сказала дочь, – побудьте вдвоем.

– Подожди, – остановил ее отец, – сядь рядом, с этого бока, – постучал он второй ладонью по кровати.

Дочь послушно обошла кровать и присела, автоматически заботливо поправив его подушки.

«А ведь это должна была делать я…» – больно кольнуло Женщину в сердце.

Сначала он взял их запястья и положил две ладони себе на щеки.

– Похожи! – сообщил он, счастливый своим открытием. – У вас почти одинаковые ладони… Спасибо, что вы со мной… Сейчас… Поцелуйте меня…

Они наклонились и поцеловали его в обе щеки, почувствовав губами соленые слезинки.

– Это ничего, – оправдывался он, – это от счастья… Поцелуйте друг друга…

Мать с дочерью посмотрели друг на друга. Юная мать и стареющая дочь. Очень непросты были встретившиеся взгляды. Они смотрели, словно переливаясь и смешиваясь…

Он потянул их навстречу друг другу. Как странно целовать саму себя в прошлом… Как странно целовать саму себя в будущем…

– Позови внучку, – попросил отец. – И где зять?

– На работе еще, – ответила дочь. – И что за церемонии такие? Ты, никак, прощаться надумал?.. Погоди, рановато еще… Самое время выздоравливать!.. – призвала дочь.

– Ничего-ничего, – улыбнулся отец. – Помнишь, сколько раз я повторял тебе свое любимое: «… и каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг…»?

– Помню, – вздохнула дочка. – Но невозможно же каждый миг прощаться навек…

– Невозможно, – согласился отец, – пока не расстанешься навек… – и посмотрел на Женщину.

Она не отвела взгляда. Она уже знала, что делать…

– Сейчас приведу, – пошла к двери дочь. Через минуту она вошла с девочкой.

«Внучка», – волнительно забилось сердце, и Женщина глубоко вздохнула.

– Подойди сюда, лапочка, не бойся, – позвал дед.

– А я и не боюсь, – звонким от волнения голосом ответила девочка. Чувствовалось, что она прекрасно понимает неординарность момента. Она смотрела на деда и, в то же время, не спускала зачарованных глаз с Женщины.

– Это твоя бабушка, – гордо сообщил дед. – Нравится?

– О-очень, – выдохнула девочка.

– Вот такой ты и будешь, когда вырастешь, – щедро пообещал дед.

По глазам чувствовалось, что девочка всем сердцем желает быть такой, но ей не очень верится в это… Может быть, глядя на маму?..

– Еще лучше будешь, я научу, – пообещала Женщина.

Девочка улыбнулась и поверила. Матери это не понравилось.

– Поцелуй бабулю, – сказал дед.

Девочка мгновенно послушалась и бросилась ей на шею, прижавшись всем телом, ткнулась губами куда-то между щекой и шеей.

Женщина с нежностью обняла детское тельце.

– Дед столько мне рассказывал о тебе! – восхищенно прошептала ей на ухо девочка.

– Ну, а теперь иди ко мне, – позвал дед.

Девочка послушно прильнула к нему.

«Ласковый зверек», – улыбнулась Женщина.

– Ладно, лапонька, иди играй и маме помогай, – отправил девочку дед.

Дочь с внучкой оставили их вдвоем. Глаза встретились и не отпускали друг друга. Она видела в его взгляде любовь, благодарность и неизбывную грусть предстоящей разлуки… И поняла, что надо спешить!..

Женщина откинула простыню, не обращая внимания на его смущенный протестующий жест, и легла рядом, прильнув к его иссушенному болезнью старческому телу, совсем непохожему на то, какое она помнила и любила…

…И стала Женщина Рекой, и омыла его своими струями, и приняла в себя, и растворила в себе, и понесла в дали дальние, дали светлые, где он снова может стать Королем-Оленем, а она – его возлюбленной Рекой…

Уже сильно завечерело. Ранняя тьма опустилась на Город. Дочь и внучка стояли у окна, высматривая в свете фонарей одна – мужа, другая – отца, задержавшегося с работы.

И вдруг стало тихо-тихо, словно они разучились слышать. Тишина была неожиданно страшной, но длилась она всего мгновение, которое, как выяснилось потом, коснулось всех горожан. А потом будто кто-то облегченно вздохнул, и мир опять привычно зашумел.