Государство — это он - страница 11
вечно не хватало, и они просто говорили нам: "Пожалуйста, как только будете готовы, приходите ко мне в наркомат, там и поговорим". Финансовое право, например, у нас
преподавал Григорий Яковлевич Сокольников – старый большевик и бывший нарком
финансов РСФСР и СССР. В то время, когда мы учились у него, он был председателем
Нефтесиндиката. А после того как он уехал за границу (его назначили полпредом СССР в
Англии), лекции по финансовому праву вместо него стал читать нарком финансов Николай
Павлович Брюханов, а когда он тоже ушел из Наркомфина – следующий нарком Григорий
Федорович Гринько. Ему же я сдавал итоговый экзамен по этому предмету в 1930 году.
Экзаменовал он меня прямо в кабинете. Спрашивал меня и одновременно вел прием
сотрудников с разнообразными бумагами. Экономику промышленности у нас вели
консультанты Совнаркома СССР. И сдавать им экзамены мы ходили в Кремль. А лекции по
общим юридическим дисциплинам на младших курсах читал Андрей Януарьевич
Вышинский, который был ректором университета. Естественно, тогда и подумать никто не
мог, что этот умнейший преподаватель и блестящий лектор превратится в грозного
прокурора Союза ССР. Правда, не все лекции были одинаково интересными. Но к лучшим
преподавателям студенты валили валом. В Коммунистической аудитории, если мне не
изменяет память, было шестьсот мест. Но народ набивался так, что в ней яблоку негде было
упасть. Семинары (как мне помнится, их было по два в день) тоже проходили живо и
интересно. Преподаватели как-то умели сделать так, что ты отвечал на каждом семинаре.
Иногда на семинарах наши дискуссии превращались в бурные споры, но расходились мы
всегда мирно.
А практика на производстве тогда была?
В 1929 году, насколько я помню, Вышинский выдвинул лозунг непрерывной
производственной практики студентов. Студенты медицинского факультета пошли работать
в больницы, причем начиная с нянечек. Ребята-физики работали на заводах. А я в конце 1929
года проработал четыре месяца экономистом-практикантом в Госбанке СССР. Затем еще
полгода в том же качестве в Наркомате путей сообщения. А летом 1930 года меня попросили
поработать в Центральном комитете комсомола в качестве юриста и экономиста. Так что к
концу учебы мы считались ценными и перспективными специалистами. И нас, как это тогда
называлось, законтрактовывали на работу различные ведомства. Это означало, что нам
платили повышенную стипендию в обмен на обязательство прийти туда работать после
окончания университета. Это было очень хорошим подспорьем в жизни. С объявлением
коллективизации торговля начала замирать. За два-три года деревню разорили, и с едой в
Москве стало туго. Стипендию нам повысили до 27 рублей в месяц, но цены тоже выросли, и
этих денег катастрофически не хватало. На старших курсах сочетать учебу с разгрузкой
вагонов стало труднее, и потому мы все с удовольствием соглашались "законтрактоваться".
Ведь тогда нам платили уже сто рублей, а на эти деньги можно было прожить. Студенческий
потребительский кооператив регулярно снабжал нас недорогими продуктами, главное, чтобы
были деньги на их покупку. Меня законтрактовал Наркомат путей сообщения СССР, и я знал, что буду работать там в Комитете по перевозкам, причем достаточно скоро. Тогда было
модным движение "Пятилетку – в четыре года!". Причем не важно, на производстве или в
вузах. Мы все как активные общественники подхватили его, а руководство университета
поддержало нас и разрешило сдавать экзамены досрочно. Так что окончиться моя учеба
должна была в 1931 году вместо 1932-го. А еще нужно было ездить в Наркомпуть и
осваиваться на будущем месте работы. Я уже представлял, где и как я буду работать. Был, правда, и еще один вариант. Во время работы в Центральном комитете комсомола мне
поручили руководить бригадой отдела образования и быта ЦК ВЛКСМ по составлению
новой культурной пятилетки. А чуть позднее дали другое важное поручение – провести
обследование работы крупнейших комсомольских организаций в вузах. Я понимал, что ко
мне присматриваются и руководители комсомола. Но поработать в ЦК ВЛКСМ мне не
пришлось, жизнь сложилась иначе.